Хайнц Шмидт - С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

Я в бинокль осмотрел дорогу внизу, стараясь найти мост, который стал ареной наших ночных приключений позади американских позиций, но решил, что он, вероятно, скрыт складкой местности. Вдруг я заметил «шерман», двигавшийся в направлении дороги из вражеского тыла. Над ним развевался белый флаг, поэтому мы не стали стрелять. Танк подобрал убитых и вернулся назад. Я посчитал, что мост, должно быть, находится там, где он свернул.

Наступление должно было начаться после обеда. Оперативные приказы были сложными и предполагали совместные действия различных родов войск. Пехота – то есть мы – должна была сломить сопротивление передовых частей. Нам обещали танки, артиллерию и авиацию в качестве поддержки.

Прошлый опыт наступлений научил меня не слишком полагаться на обещанную поддержку, но в этот раз вся операция была тщательно спланирована. Вскоре, как и было запланировано, к нам подошла группа танков под командованием капитана Слотена. Когда они поравнялись с нами, мы открыли огонь из недавно прибывших к нам «небельверферов». Восемь стволов этих минометов, с воем изрыгавших огонь, создавали огневой барьер, двигавшийся прямо перед нами. Затем в бой вступили «Штуки», внеся весомый вклад в обстрел противника.

Мы рвались вперед. Американские пехотинцы не вынесли зрелища бушующего впереди них моря огня и поспешно отступили к крутому неровному склону позади них, покрытому густым кустарником. Одновременно американские танки вырвались из лощины и обратились в бегство, опасаясь, что их отрежут. Два танка застряли в русле, как раз когда мы в него ворвались; экипажи бросили их и бежали.

Наступила ночь и остановила наступление, но, как и хотелось Роммелю, путь вперед был открыт. Наша первая атака небольшими силами развивалась в точном соответствии с его планом, и он, всегда готовый развивать успех, решил нанести завтра удар всей своей мощью.

Спецгруппа 288, хоть и была относительно небольшой, получила теперь очень важное задание. Нам предстояло за ночь пробиться к американским позициям под Тебессой и по возможности прорвать их. Недостающую амуницию, как выразился Роммель, мы должны были сами отбить у противника. Наша задача была – воспользоваться смятением врага, которое, как он надеялся, возникнет в результате нашего удара.

Ночной марш оказался очень трудным. Нам пришлось преодолеть множество препятствий, и наш 2-й батальон потерял связь с 1-м батальоном.

Близился рассвет, мы высадились из грузовиков и пошли дальше пешком. Когда поднялось солнце, мы карабкались вверх по заросшему травой склону, нас скрывал густой туман.

Вдруг шедший рядом со мной лейтенант Бекер схватил меня за руку. В просвете тумана мы увидели, что по склону рядом с нами взбираются какие-то фигуры.

– Американцы, я полагаю, – сказал Бекер.

Я подумал, что он ошибается: должно быть, это солдаты нашей роты. Но через минуту-другую Бекер вновь тряхнул меня за руку. Он произнес, запинаясь от волнения:

– Да, это точно американцы! – Он указал на неясные очертания фигур, маячивших в тумане.

И все же я не поверил ему, хотя он настаивал, что узнал их по форме касок.

Через несколько секунд я убедился в этом сам: всего лишь в нескольких ярдах от нас две фигуры, пригнувшись, взбирались на холм, и это, несомненно, были американцы.

Мы не осмеливались стрелять. Прежде чем солнце развеет туман и нас будет отчетливо видно в свете дня, мы должны были прочно укрепиться на хребте.

Но у американцев тоже были глаза, и они не собирались отдавать нам высоту. Бекер со своими людьми наткнулся на группу американцев. Прежде чем туман сгустился снова, прозвучало несколько громких выстрелов, и унтер-офицер Вагнер, один из лучших наших солдат, рухнул, смертельно раненный.

Когда мы достигли вершины хребта, уже совсем рассвело. И тут я увидел, что до настоящей вершины было еще далеко: поверхность только слегка выровнялась, а дальше снова высилась гора. Нам не оставалось ничего другого, как только окопаться там, где мы оказались, поскольку было очевидно, что мы сами подставили себя врагу.

Командуя правым флангом, я нашел удобное место для штаба в сухом, каменистом русле небольшого ручья. Отсюда открывался хороший вид на наш фланг.

Солнце поднималось все выше, и янки начали обстреливать нас. День фактически начался неудачно. Я прополз вперед по руслу и взобрался на небольшое возвышение. Отсюда я увидел недалеко внизу артиллерийские позиции и несколько танков. Мы оказались в самом сердце 1-й американской бронетанковой дивизии.

День становился все напряженнее. Снаряды дождем сыпались на нас со всех сторон. Несколько левее я видел 1-й батальон под командованием капитана Молля, который был атакован и практически окружен вражескими танками. Положение Молля было настолько тяжелым, что спас его только стремительный отход. Силы наши уменьшились наполовину, и я, как никогда остро, почувствовал, в каком одиночестве мы оказались.

Позади и правее нас в бою за Талу произошло ожесточенное столкновение наших и англоамериканских танков.

Александер, справедливо полагая, что Роммель ударит в северном направлении, приказал британскому командующему генералу Андерсону сосредоточить свои танки для защиты Талы. Британцы бросили в этот район комбинированное соединение, состоявшее в основном из 26-й бронетанковой бригады, усиленной двумя батальонами британской пехоты и двумя американскими дивизионами полевой артиллерии.

Последовавшая за этим битва на открытом поле, как впоследствии писал Александер, «была чрезвычайно ожесточенной, и удача переходила из рук в руки. В какой-то момент нескольким немецким танкам удалось прорваться по узкому перевалу у деревни Тала, но они были в упор расстреляны огнем полевой артиллерии. Обстановка все более осложнялась и стабилизировалась только после героических усилий и инициативы, проявленных горсткой отважных подразделений на отдельных участках». Во всяком случае, в этом бою участвовала относительно свежая 10-я танковая дивизия, которую Роммель пропустил для этой атаки через боевые порядки 21-й дивизии. А на дороге Кассерин – Тебесса 1-я американская бронетанковая дивизия удержала нас под Джебель-Хамрой…

Позиция нашего батальона стала непригодной для обороны. До нас дошел приказ отступать, но сделать это при свете дня оказалось невозможным. Когда опустилась спасительная тьма, мы поспешно, но в полном боевом порядке покинули нашу позицию. Отступали мы всю ночь.

Роммель оставил всю захваченную в предыдущие дни территорию. Он вывел все танки, с которыми наступал, потеряв всего девять машин. Мины и фугасы сдерживали преследовавшего нас противника. Но к 25-му числу англо-американцы вернули себе перевал Кассерин. А под Маретом нам начал угрожать Монтгомери.