Виталий Кривенко - Дембельский аккорд

— Ну, как тут наверху? — спросил я пацанов.

— Да все ништяк, вот ждем, когда солнце сядет, а то запарила уже эта жара, — ответил Урал.

— Сапог, а ты-то как, не выпал еще?

— Да нормально все, — ответил потухшим голосом Сапог.

Я открыл крышку одного бака и засунул флягу в воду, внутри что-то звякнуло, я не понял. Фляга об стенку бака стукнулась, что ли? Да вроде до стенки еще далеко, я пошарил рукой и нащупал канистру внутри бака. Во, ни фига себе, а это еще откуда? Я оглянулся назад и увидел напряженно глядящего на меня Урала, остальные сидели спокойно, и никак не реагировали.

— Это моя канистра, — сказал Урал.

— Ты что, Урал, вообще охерел, канистру с дизмаслом в бак с водой засунул? — спросил я, подумав, что в этой канистре дизмасло для продажи.

— Да там брага, — еле слышно сказал Урал.

— Что, брага? — переспросил я, не поверив своим ушам.

— Да, да, брага, — глядя на меня, громко ответил Урал.

Туркмен, Качок и Сапог мгновенно повернули головы к нам.

— А какого черта ты молчал, Татарин хренов? — допытывался я.

— Она еще не готова, а вам скажи, так вы ее выжрете, и не дождетесь.

— Сколько времени стоит? — спросил Туркмен.

— Трое суток будет сегодня вечером, — ответил Урал.

— Ну ты, Татарин, даешь, двадцать литров браги, и ты молчишь, — не переставал удивляться я.

— Да чего ты, Юра, насел на меня, как будто б я один ее выпить собрался, вот поспеет, и выпьем вместе.

— Да уже трое суток прошло, ее уже пить вовсю можно.

— Да успокойся ты, Юра, сейчас на блок станем и спокойно выпьем, не на ходу же ее хлебать, — сказал Качок.

— А вдруг меня духи замочат, и я не успею даже браги напиться, — не унимался я.

— Замочат, нам больше достанется, — сказал с подколкой Туркмен.

Тут вылез из люка Хасан и крикнул:

— Чего вы там у баков собрались?

— Тут брага, 20 литров, Татарин затарил в бак канистру, а я нашел.

— Не пиз…и! — крикнул Хасан, вытянув лицо от удивления.

БТР вдруг повело в сторону.

— За дорогой смотри, дурак, — крикнул я ему.

— Вы там без меня не пейте, имейте совесть. Туркмен, на, езжай. Кто водила, я или ты?

— Фигу тебе, сам сел за руль, теперь вот и езжай, а мы тут браги похлебаем, — ответил Туркмен.

— Я сейчас брошу руль, на фига мне это надо.

— Да езжай, не боись, никто ничего пока не пьет. На блок станем, потом вмажем, — успокоил я Хасана.

— Надо было подрочить этого Таджика, — сказал Туркмен.

— Да на фиг он сдался. Ты что его не знаешь? Сейчас руль бросит, и тебе потом ехать. А если он от руля оторвется, то эту брагу придется нам пить сейчас, Хасан просто так не успокоится, — сказал я Туркмену.

— А мы ротному завидовали, а у самих брага в баке едет. Ну ты, Урал, даешь, — покачал головой Качок.

— Что б вы без меня делали? — пропел Урал с довольной миной.

В сторону перевала пролетели две санитарные вертушки и четыре «крокодила».

— Там на перевале, что-то серьезное происходит. Штурмовики начинают подтягивать, — произнес я, глядя в небо.

— Нам придется духов у подножья ловить, наверное, — высказал мнение Урал.

— Если до темноты до наших доедем, то да, а если не успеем, и стемнеет, то наоборот, духи нас будут ловить у подножья. Так что надо быстрее обогнуть эти горы, и примкнуть к нашим, пока не поздно, — ответил я Уралу, и полез в люк БТРа.

— Юра, что там за брага? — спросил меня Хасан.

— Да Урал затарил канистру с брагой в бак с водой, а я хотел воды набрать, ну и надыбал ее там.

— А че он молчал-то?

— Ну как че? Чтоб мы ее не выпили раньше времени.

— А когда он ее поставил?

— Вчера вечером, — я не стал говорить Хасану, что брага стоит уже трое суток, а то бы он бросил руль, и полез ее пробовать, ну а за ним и все остальные, ну и я, конечно.

— О, завтра уже можно пробовать, — сказал Хасан с довольным видом.

— Брага брагой, а я жрать хочу с самого утра.

Я полез в коробку, вынул оттуда пачку сухпайка, открыл ее и достал банку с тушенкой и сахар, кашу брать не стал, она в холодном виде как застывший парафин. С открывашками проблем не было, они шли в комплекте к цинкам с боеприпасами, и к банкам с запалами от гранат. Сухари и кашу я закинул обратно в коробку, а вместо сухарей взял батоны в вакуумной упаковке. Батоны эти были, в общем, ничего, но без воды их жрать было невозможно, потому как они были сухими, не в смысле твердыми, а сухими, то есть очищенными полностью от влаги и слегка проспиртованными. Когда открываешь упаковку, спирт сразу испаряется, и батоны становятся мягкими и на вид как свежие, их было по два в каждой упаковке.

Я достал один батон, открыл банку тушенки и с аппетитом все это съел, запив водой с сахаром. Для советского солдата этого было достаточно, за два года я уже привык к этим сухпаям и постоянным рейдам.

Я завалился на матрац, который валялся на полу БТРа, положил под голову бушлат, и решил подремать. Монотонно гудели движки, БТР шел мягко, я лежал и смотрел в потолок. Спать не хотелось, я просто лежал и думал о всякой ерунде, о гражданке, о бабах, о вине и водке, в общем, о том, о чем думает обычно солдат вдалеке от дома. О доме я не думал, так как его у меня не было, а может это и к лучшему, если убьют, то хоть горевать никто не будет. Хотя в данный момент мне умирать не хотелось. Я всегда мечтал — вот вернусь на гражданку, найду себе хорошую бабу, женюсь, заведем детей, и обязательно двух, а может трех, возьмем из детдома, из того, где воспитывался сам, и воспитаем их так, чтоб они никогда не думали о том, что у них не было родителей.

Помечтав немного, я решил узнать, где мы находимся.

— Хасан! Где мы? — крикнул я.

— В Афгане, — ответил Хасан.

— Да что ты говоришь? А я думал, мы в Африке. Я спрашиваю, в каком месте?

— Тебе улицу назвать?

— Да ты заколебал, Хасан. Нормально ответить не можешь, что ли?

— Да откуда я знаю! Встань и посмотри.

— А по рации что трещат?

— Да ни кого не слышно пока.

— Пойти что ли Сапога поучить с винтовки стрелять, держать он ее вроде научился, — сказал я, вставая.

— Сходи, сходи, заодно и посмотришь, где мы едем, — ответил Хасан.

Я, взяв свой автомат, полез на броню. Высунувшись из люка, я спросил:

— Брагу не выпили?

— Выпили, ты опоздал, — ответил Урал.

Сапог сидел возле баков и глазел на горы, которые простирались справа от нас. Впереди, метрах в пятидесяти, катил БТР ротного. Я глянул на горы, и по коже пробежали мурашки, неприятное ощущение было от этого вида. Много раз, вот так же как сейчас, двигаясь у подножья, колонна нарывалась на засаду, или на снайпера. По боевому ехать тоже опасно, на мины нарываешься чаще чем на засады, и поэтому немного безопаснее ехать на броне, хотя какая разница, хоть так, хоть эдак, в Афгане по всякому опасно.

— Сапог, снайперка заряжена? — спросил я.