Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

– Когда-нибудь, – как-то сказал он, – я приду, и мы с вами обсудим армянский вопрос. – После этого он добавил по-турецки: – Но только этот день никогда не наступит.

– Почему вас так интересуют армяне? – полюбопытствовал он в другой раз. – Вы иудей, они христиане. Мусульмане и евреи всегда поддерживали гармоничные отношения. Мы здесь хорошо обращаемся с евреями. Полагаю, вам не на что жаловаться. Почему вы не хотите позволить нам обращаться с этими христианами по нашему усмотрению?

Я часто отмечал, что турки практически любой вопрос рассматривают как личное дело, и все же такая точка зрения меня ошеломила. Между тем в ней полностью проявился турецкий менталитет. Факт, что над всеми расовыми и религиозными соображениями могут стоять такие понятия, как гуманность и цивилизованность, никогда не приходил, да и не мог прийти ему в голову. Турки могут понять христианина, который борется за христианина, еврея, который заступается за еврея, но такие абстракции, как справедливость и порядочность, не входили в систему их ценностей.

– Создается впечатление, что вы не осознаете очевидного: здесь я не еврей, а американский посол, – сказал я. – В моей стране живет более девяноста семи миллионов христиан и около трех миллионов евреев. Так что, по крайней мере в качестве посла, я на девяносто семь процентов христианин. Но в конце концов, главное не это. Я обращаюсь к вам не от имени конкретной расы или религии, а просто как человек. Вы часто говорили, что хотите сделать Турцию частью современного прогрессивного мира. То, как вы обращаетесь с армянами, не поможет вам воплотить это желание в жизнь. Вы сами себя ставите в ряд отсталых, реакционных людей.

– Мы хорошо относимся к американцам, – сказал в ответ Талаат. – Вам не на что жаловаться.

– Но американцы возмущены вашими преследованиями армян, – возразил я. – Вы должны основывать свои принципы на гуманности, а не на расовой дискриминации, иначе Соединенные Штаты не смогут относиться к вам как к другу и равному. И вы должны понимать, что в христианском мире имеют место существенные перемены. Христиане забывают о различиях между ними, секты сближаются, становятся единым целым. Вы свысока смотрите на американских миссионеров, но не забывайте, что лучшая часть Америки поддерживает их религиозную работу, так же как и их образовательные учреждения. Американцы не только материалисты, думающие в первую очередь о деньгах. Они гуманисты и заинтересованы в распространении справедливости и цивилизации по всему миру. После того как война окончится, вы столкнетесь с качественно новой ситуацией. Вы считаете, что победитель может игнорировать весь остальной мир, но в этом вы не правы. Везде придется считаться с общественным мнением, и в особенности в Соединенных Штатах. Наши люди никогда не забудут эти массовые убийства. Они всегда будут против полного уничтожения христиан в Турции. Они отнесутся к этому как к преднамеренному уничтожению и предъявят обвинения ответственным за это. Вы не сумеете защититься, имея ваш сегодняшний политический статус, и заявить, что действовали как министр внутренних дел, а не как Талаат. Вы отрицаете все идеи справедливости, как мы их понимаем в нашей стране.

Странно, но моя речь не оскорбила Талаата, но и не поколебала его решительности. С таким же успехом я мог обращаться к каменной стене. От моих абстракций он немедленно перешел к конкретике.

– Эти люди, – заявил он, – отказались разоружиться, когда мы этого потребовали. Они выступили против нас в Ване и Зейтуне, и они помогали русским. Есть только один способ защитить себя от них в будущем – депортировать их.

– Предположим, несколько армян действительно предали вас, – не стал спорить я. – Но разве это достаточно серьезный повод для уничтожения целого народа? Разве это может являться извинением страданий женщин и детей?

– Это неизбежно, – ответил он.

Последняя ремарка разъяснила мне многое, но еще более характерным оказалось замечание, высказанное Талаатом репортеру «Берлинер тагеблатт», задавшему ему тот же вопрос.

– Нас упрекают, – сказал он, – в том, что мы не делаем различий между невинными и виновными армянами, но ведь это совершенно невозможно: невинные сегодня могут стать виновными завтра.

Одной из причин, по которой Талаат не мог обсуждать эту проблему со мной свободно, была национальность посольского переводчика. Он был армянином. В начале августа Талаат отправил ко мне посыльного с приглашением прибыть одному, переводчика он обещал предоставить своего. Так Талаат впервые признал, что его обращение с армянами было делом, касающимся меня. Беседа состоялась спустя два дня. Так случилось, что после моего предыдущего визита к Талаату я сбрил бороду. Как только я вошел, министр заговорил в своей обычной добродушно-шутливой манере.

– Вы снова стали молодым человеком, – сказал он. – Вы теперь так молоды, что я больше не могу обращаться к вам за советами.

– Я сбрил бороду, – ответил я, – потому что она поседела от переживаний из-за вашего обращения с армянами.

После этого ритуального обмена комплиментами мы перешли к делу.

– Я просил вас прийти, – начал Талаат, – чтобы объяснить нашу позицию по армянской проблеме в целом. У нас есть три основные причины выражать недовольство армянами. Во– первых, они обогатились за счет турок. Во-вторых, они хотят господствовать над нами и создать отдельное государство. В-третьих, они открыто поощряют наших врагов. Они помогали русским на Кавказе, и наши неудачи там по большей части объясняются их действиями. Поэтому мы пришли к твердому решению лишить их силы еще до того, как окончится война.

На каждое из утверждений, изложенных Талаатом, у меня было достаточно возражений. Его первое заявление было попросту признанием того бесспорного факта, что армяне были более работящими и способными, чем недалекие и ленивые турки. Резня, как средство уничтожения конкуренции в бизнесе, была слишком уж оригинальной концепцией. Его обвинение в том, что армяне плели сети заговоров против турок и открыто выражали симпатии их врагам, при беспристрастном рассмотрении сводилось к одному: армяне постоянно обращались к европейским державам с просьбой защитить их от грабежей, убийств и издевательств. Армянская проблема, как и любая расовая проблема, была результатом вековой несправедливости и угнетения. Для нее могло быть только одно решение: создание упорядоченной системы управления, при которой все граждане считались бы равными, а все преступления против личности наказывались как действия отдельных лиц, а не народов. Я уже давно вел споры по этим вопросам.

– Вам нет смысла спорить, – сказал Талаат, – поскольку мы уже избавились от двух третей армян. Их не осталось в Битлисе, Ване и Эрзеруме. Ненависть между турками и армянами сейчас достигла такой степени, что мы просто вынуждены с ними покончить. Если мы этого не сделаем, они будут мстить.