Владимир Джунковский - Воспоминания.Том 1

8 ноября я получил отпуск и выехал на Кавказ к моему брату, который в то время был членом Совета наместника в качестве представителя Министерства финансов и торговли. Наместником на Кавказе был граф Воронцов-Дашков — этот благороднейший, чудной души человек, весьма обаятельный в обращении. Долгое время он был министром императорского двора во все время царствования Александра III и в первые годы царствования Николая II.

Так как в то время на Кавказе только-только начинало восстановляться спокойствие, и сообщение по Военно-Грузинской дороге сопряжено было еще с известным риском, а мне непременно хотелось проехать от Владикавказа до Тифлиса в экипаже, то для безопасности я взял с собой, кроме моего камердинера, еще одного стражника, казака Терской области из бывших конвойцев, семья которого проживала на родине близ Владикавказа. Прекрасно и со всеми удобствами, в отдельном вагоне, предоставленном мне благодаря любезности и предупредительности начальника Московско-Курской ж. д. инженера Добровольского, я доехал до Владикавказа.

По выходе из вагона я был приветствован помощником наказного атамана Терского казачьего войска генералом Орбелиани. Оказалось, что граф Воронцов-Дашков, узнав от моего брата, что я еду в Тифлис, сделал распоряжение, чтобы мне было оказано содействие к благополучному проезду по Военно-Грузинской дороге. Такая предупредительность меня глубоко тронула. Почтовая коляска, запряженная четверкой, стояла уже у подъезда станции. Поговорив с Орбелиани, который был товарищем по Пажескому корпусу и по Гусарскому полку с моим двоюродным племянником князем Хилковым (толстовцем) и большим его другом, поблагодарив его очень за любезность, я с моими спутниками сел в коляску и двинулся в путь, заехав с визитом к начальнику Терской области. Когда я от него отъехал, направляясь на Военно-Грузинскую дорогу, проехав мост через Терек, я услыхал за собой топот копыт. Обернувшись, я увидел лихо и красиво мчавшихся казаков-терцев. Когда они поравнялись с коляской — их было 6 казаков, то старший мне доложил, что прислан наказным атаманом сопровождать меня. Мне это было не особенно приятно, так как стесняло меня, но нарушить распоряжение я был не вправе, и пришлось подчиниться. Всю дорогу до самого Тифлиса меня конвоировало от 4 до 6 казаков, сменяясь каждые 10–15 верст. Кроме того, что это было стеснительно, оно и было накладно, так как каждому казаку я давал по серебряному рублю, а старшим — по три. Оказалось, что власти весьма опасались нападения горцев, два почти года почтового сообщения по Военно-Грузинской дороге не было, я был первый пассажир, который проехал по этой дороге после восстановления почтовых станций. Я никогда не забуду того, скажу потрясающего, колоссального впечатления, которое на меня произвело это путешествие. Как мал и ничтожен я казался себе перед представившимся моему взору величием природы.

Целый день мы ехали безостановочно, меняя лошадей на каждой станции, погода была теплая, проехали станции Балта, Ларе с Дарьяльским ущельем, замок Тамары, приехали на станцию Казбек, где остановились, чтобы позавтракать. Как раз против станции высился Казбек со своей снежной вершиной, но удивительно, он не производил впечатления своей громадой. Утро было чудное, и лучи солнца играли и переливались на укутанной снегом вершине. Трудно было оторваться от этого зрелища. Позавтракав шашлыком из "карачаровского барашка", выпив хорошего кавказского вина, я двинулся дальше. От Казбека температура постепенно понижалась, воздух стал делаться реже, прозрачнее, на дороге появился снег. Около станции Коби его было уже много, а по мере подъема его все прибавлялось, по сторонам расчищенной дороги кое-где были устроены высокие стены из снега против метелей, а на более открытых местах — деревянные туннели. На самой высшей точке, Крестовой горе, между Коби и Гудауром весь видимый горизонт был покрыт снежной пеленой, ни одного деревца, ни одной темной точки не было видно, все вокруг бело, а над этим снегом ярко-синее небо; солнце светило так ослепительно, что на снег невозможно было смотреть. С этого места начался спуск к Гудауру, где было еще 8® мороза. От Гудаура шел крутой спуск к Млетам, дорога шла извилинами. Станция Млеты видна была сверху, она казалась маленькой точкой. Тринадцативерстный спуск до Млет мы сделали на паре лошадей. Привычные лошади очень ловко удерживали на крутых спусках экипаж. Снег быстро стал исчезать, таял, и когда мы приехали в Млеты, то и следов снега уже не было, было 5® тепла.

Млеты — это очень комфортабельная станция, и на ней обыкновенно все ночуют, но так как я совершил переезд этот неимоверно быстро и было еще совсем светло, то решил для выигрыша времени проехать еще одну станцию и прибыл в Пассанаур. Там меня ждали только на следующее утро, ничего не было приготовлено, и пришлось кое-как устроиться в плохонькой комнатке на сомнительном по чистоте диване. В Пассанауре было совсем тепло. Воздух был мягкий, странным казался этот резкий переход от зимы к лету. Переночевав кое-как, рано утром двинулись дальше, проехали станцию Ананур, красивую Душетскую долину, Мцхет с древним монастырем. В Мцхете меня встретил мой брат, и оставшиеся 20 верст мы сделали вместе. Я долго был под впечатлением величия природы Военно-Грузинской дороги, оно было гораздо сильнее того, которое я испытывал при переезде чрез Альпы. В Тифлисе я прожил у брата около двух недель и вернулся в Москву в конце ноября, проехав обратный путь по железной дороге, кружным путем, через Баку.

За время моего отсутствия Москва оказалась свидетельницей редкого празднества. 12 ноября И. Е. Забелин, хорошо известный Москве своими многочисленными историческими трудами на пользу отечественной истории, профессор-историк, товарищ августейшего председателя Императорского исторического музея, праздновал 70-летие своей государственной службы. Маститый юбиляр, несмотря на свой преклонный возраст, был еще довольно бодр и продолжал всем интересоваться и работать на пользу истории. Исторический московский музей всецело обязан Забелину своим существованием, он явился организатором его и создателем. Все слои московского общества чтили, уважали и гордились им — это ясно сказалось на юбилее, когда со всех уголков России маститый юбиляр получил бесчисленное количество приветствий, когда вся Москва перебывала у него в этот день. Государь император почтил И. Е. Забелина следующей милостивой депешей: "В день 70-летней годовщины столь плодотворной деятельности Вашей на поприще отечественной истории от души приветствую Вас, уважаемый Иван Егорович, и сердечно желаю Вам силы и здоровья для продолжения столь полезной службы Вашей великой России. Николай".