Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

Гиммлер сказал:

– Ничего. Поступайте, как знаете.

Гаага

2 февраля 1944 года

Пришлось изрядно поволноваться, но мне повезло, и я добился своего! Прошлым вечером я был у Т. Сейчас они живут в Вассенааре в очень симпатичном доме, носящем название «Три попугая». Я был рад повидаться со старыми друзьями. Но они ужасно страдают от притеснений со стороны немцев. На меня тяжким грузом давила мысль, что через несколько часов за Т. придут из гестапо. Присутствовал там и М. де Б. со своей прекрасной, очаровательной женой; над ним также нависла опасность. Мне приходилось с ним встречаться. Я рассказал им, как мне повезло, что удалось выбраться из Германии и жить в Швеции, и что я разделяю взгляды всех достойных голландцев. Т. сказал, что ничего другого он от меня и не ждал.

Я расстался с Т. в полдвенадцатого, и неожиданно меня осенила идея – я должен пойти к Гиммлеру и спасти этих десятерых людей! Когда я миновал виадук, у меня уже был готов план. Я отправился в Клингендаль – и через несколько минут был там. На первом полицейском посту я показал бумаги, меня пропустили, и то же повторилось на втором посту. Третий пост был у самой двери. Я спросил, вернулся ли рейхсфюрер. «Да, десять минут назад», – ответили мне. Охранник проверил мой пропуск и вызвал другого полицейского, который проводил меня в комнату Гиммлера. Тот сидел в спальне, уже разувшись. Мое появление крайне изумило его, и он спросил:

– Керстен, вы еще и мысли читать умеете? Вы пришли как раз вовремя. У меня начинаются колики.

– Я подозревал это, – ответил я, – потому и прибыл так поспешно.

Через пять минут Гиммлер был в постели, и я начал сеанс лечения. Боль оставила его почти сразу же, чем он был очень доволен. Неожиданно я сказал:

– Господин рейхсфюрер, я вынужден попросить вас о большой услуге. Вы – единственный, кто может мне помочь.

– Я готов, – сказал Гиммлер. – А в чем дело?

Я сказал ему, что слышал утром его разговор с Зейсс-Инквартом и узнал, что завтра планируется арестовать моего друга Т. и других. Я умолял и настаивал, чтобы он не допустил этого ради меня. Т. и Д. – мои ближайшие друзья. Любые меры, принятые против них, задевают меня лично.

– Однако, мой дорогой Керстен, – язвительно спросил Гиммлер, – а что вы попросите в другой раз? Эти люди – предатели великогерманского идеала. Кроме того, я не могу отменить приказ. Это поставило бы моих людей в крайне неудобное положение. Мы должны защищать тыл наших сражающихся армий.

Я спорил с Гиммлером четверть часа. Наконец он уступил:

– Хорошо, завтра я поговорю об этом с Раутером.

– Будет слишком поздно, – возразил я. – За этими господами пошлют через несколько часов.

Я требовал, чтобы Гиммлер позвонил Раутеру немедленно.

– Но он, наверно, уже спит, – предположил Гиммлер.

– Тогда его придется разбудить, – стоял на своем я.

– Керстен, почему последнее слово всегда должно оставаться за вами?

– Но я же и вам помогаю, – сказал я. – Как бы вы себя чувствовали сейчас, если бы я вас не лечил?

– Не нужно так говорить со мной, я и сам это прекрасно знаю, – парировал Гиммлер.

– Так могу я позвонить Раутеру?

– Ну хорошо, свяжитесь с ним.

Я с удовольствием сделал это, и Гиммлер приказал Раутеру отложить арест десяти подозреваемых, пообещав принять решение по этому вопросу, когда вернется в Берлин. В любом случае он не хотел, чтобы этим делом занимались сейчас вне зависимости от обстоятельств.

Когда Гиммлер положил трубку, я сказал ему:

– Господин рейхсфюрер, я благодарю вас от имени голландской истории.

После короткой паузы Гиммлер сказал:

– Не имеет значения, если один или двое останутся гулять на свободе. Все они здесь предатели, даже Муссерт. Но я обещаю вам, что придет день, когда я вздерну и этого негодяя. Он воображает, что станет главой правительства при нидерландской королеве.

Я засмеялся и сказал:

– Тогда, может быть, я снова получу шанс стать врачом при голландском дворе.

Гиммлер тоже засмеялся:

– Да, это бы вас устроило. Но нет, мой друг, вы останетесь со мной, так как после нашей окончательной победы мне понадобятся все силы для завершения гигантской задачи по строительству Великого Германского рейха ради моего фюрера. После этого в Голландии не останется ни одного голландца, а лишь мои прекрасные ваффен-СС, которые заслужили право на эту землю в честной борьбе. Я сто раз пожалел, что голландцы не были выселены в 1941 году. Иначе сейчас многое было бы по-другому.

– Это было невозможно, – сказал я. – Вы были слишком больны. Ваш организм не выдержал бы этого.

– Может быть, да, – сказал Гиммлер, – а может быть, нет. Я подозреваю, Керстен, что вы порой чересчур трепетно относитесь к моему здоровью. Вы бы вели себя так же, если бы я собирался переселять монголов или мусульман?

Я спокойно посмотрел на него и сказал:

– Я же ради вас старался. Ваше здоровье никогда не было столь плохим, как в марте и апреле 1941 года. И вы должны признать, что с тех пор у вас не было столь острых болей. Почему же сейчас вы не доверяете мне?

– Да, да, я согласен, – кивнул Гиммлер. – Вы совершенно правы, все это верно. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше и очень вам благодарен.

Я решил, что настал подходящий момент, чтобы уйти. Однако Гиммлер окликнул меня и сказал, чтобы я взял яблок. Их ему подарил Зейсс-Инкварт. Я положил полдюжины яблок в карман пальто; еще Гиммлер дал мне две плитки шоколада и прибавил, что я не должен беспокоиться, с моими друзьями ничего не случится.

Арнем

Триберг, Шварцвальд

19 декабря 1944 года

Пока я лечил Гиммлера, он сообщил мне, что в Арнеме расстались с жизнью отборные английские войска. Англичане планировали крупномасштабную атаку своими лучшими парашютными частями. Завязались упорные бои. В итоге ваффен-СС одержали верх.

– Мы уже давно догадывались, что англичане что-то замышляют, но не знали где. Но потом, за шесть дней до английской атаки на Арнем, мы получили об этом надежную информацию. Поэтому я сумел незаметно разместить мои ваффен-СС вокруг Арнема и обеспечить англичанам горячую встречу. На этот раз мы их перехитрили.

Я поздравил Гиммлера с такой прозорливостью и сказал, что если бы он не воспользовался моментом, то англичане, безусловно, нанесли бы Германии тяжелый удар.

– Ведь как я полагаю, в Арнеме не было немецких войск?

– Никаких, – подтвердил Гиммлер. – Город практически остался без охраны. У англичан бы все шло как по маслу. Но видите ли, есть достойные германцы, разделяющие идею Великой Германии. Один из них нашелся при голландском штабе и предупредил нас. Я буду вечно признателен этому прекрасному голландскому офицеру за то, что он для нас сделал.