Алипио Ривера - На носу у каймана. Воспоминания сельского врача

Книга Алипио Родригеса Риверы, профессора Высшего института медицинских наук на Кубе, занимающегося проблемами мозга, посвящена тем далеким временам, когда он и его молодые друзья, недавние выпускники Гаванского университета, добровольно отправились в сельскую глушь — на самый «нос каймана», то есть на крайнюю восточную оконечность острова, чтобы помочь недавно победившей Революции. Вчерашним студентам, горожанам, пришлось столкнуться не только с отсутствием элементарной санитарии и медикаментов в больнице, не только с отсталостью и косностью крестьянского уклада, но и с саботажем и угрозой американского вторжения.

Живой бесхитростный рассказ, в котором иногда звучит ирония, а иногда горечь, ведется от лица непосредственного участника событий, развернувшихся там, где еще совсем недавно власть была в руках латифундистов, где политические посты продавались и покупались, куда нельзя было добраться даже на самолете. Нисколько не приукрашивая суровую действительность, автор говорит о трудностях, с которыми молодые врачи боролись, чтобы больные получали нужный уход и питание, чтобы темное сознание крестьянина открылось новому, навстречу переменам, пришедшим вместе с Революцией.

Удостоенные премии УНЕАК им. Пабло де ла Торрьенте Браво за 1980 г., воспоминания Алипио Родригеса Риверы изданы на Кубе в серии «Свидетельства» и поистине являются свидетельством бурного послереволюционного периода, свидетельством событий, увиденных глазами молодого врача и его коллег, поставивших своей целью служение народу, освобождению его от пережитков едва ли не феодального уклада, от ужасающей нищеты и невежества. Не совсем и не сразу удавалось справиться вчерашним студентам, однако финал книги звучит оптимистически, и теперь, по прошествии стольких лет, нам ясно, что оптимизм этот был оправдан: ушло в прошлое тяжкое наследие батистовского режима, и не последняя роль в этом принадлежит передовой кубинской интеллигенции.

Мартовским вечером 1960 года в специальном поезде из двух вагонов, которым группа врачей, направлявшихся на работу в сельскую местность, ехала в Ориенте, царило бурное веселье. Почти все мы были в форме сельских медиков, многие ехали с женами, и постепенно образовались кружки, в которых раздавались шутки, рассказывались анекдоты и обсуждались планы на будущее.

Из Гаваны мы выехали около девяти часов вечера, и через два-три часа очутились в полной темноте, окутанные туманом, словно огромным белым одеялом.

Некоторым из нас разрешили — редчайшее исключение! — войти в кабину машиниста, крепкого негра лет пятидесяти, с легкой сединой на висках, который оживленно беседовал с теми, кто явился к нему раньше нас.

— Это очень ответственная работа, — назидательно говорил он. — От вас, от ваших знаний и умения, зависит жизнь многих людей… Надо быть предельно внимательным… — Он поправил форменную фуражку, сдвинув ее набок, и продолжал: — Хорошо, что война кончилась, работать стало гораздо спокойнее.

— А что тут было во время войны? — спросил его один из врачей.

— Представьте себе, — ответил он, нахмурившись, — мятежники нападали на поезда, а уж в провинции Ориенте такое творилось… — Он умолк, задумчиво глядя на дорогу. — Хотя и в мирное время есть свои трудности. На нашей работе всегда глядишь в глаза смерти, стоит только расслабиться или отвлечься. Да вот, — продолжал он свой рассказ, — что далеко ходить, несколько дней тому назад выезжаю я с поворота, а на путях стоит грузовик, и в нем человек пять рабочих, они, конечно, в одно мгновение с грузовика соскочили, а локомотив сшиб грузовик, разбил его вдребезги…

Один наш хирург подкинул ему новую тему, когда спросил о поезде, который мятежники подожгли около Мансанильо, а потом направили его назад в деревню.

Долго мы стояли в кабине, глядя на дорогу и слушая машиниста. Затем один за другим вернулись на свои места, но, то ли от радостного возбуждения, то ли еще почему, в эту ночь почти никто не спал.

Колеса стучали на стыках, а я смотрел в окно, пытаясь в темноте разглядеть окрестности, но видел только отражения своих товарищей, которые ходили по вагону и, жестикулируя, говорили, говорили…

Гаванский университет, закрытый во время репрессий диктатуры, снова открыл свои двери в 1959 году, когда победила Революция.

Нашему курсу оставалось до выпуска всего несколько месяцев, и мы почти сразу же приступили к занятиям, так что в ноябре и декабре того же года уже сдавали выпускные экзамены.

Когда начались занятия, у нас, студентов последнего курса, возникла мысль просить отправить нас на работу в деревню. Одни чувствовали себя в долгу перед Революцией, потому что «ничего не сделали» во время восстания, другие — потому что «сделали мало», но все, даже те, кто сделал много, горели революционным энтузиазмом и желанием способствовать социально-экономическим переменам в стране. Однако уже в то время, а возможно, и раньше обострилась классовая борьба.

Оставались еще люди — к счастью, их было немного — с реакционным мировоззрением, индивидуалисты, равнодушные, не разобравшиеся в событиях, а некоторые еще не почувствовали, что времена изменились, не поняли, даже прочитав «История меня оправдает» Фиделя Кастро, что на Кубе не просто сменилось правительство, а что нам посчастливилось стать свидетелями величайшего события современности.

Борьба была нелегкой. Не прекращались собрания, митинги, дискуссии. Студенты должны были понять, что работа в деревне обязательна, что это задание революции. А кроме того, надо было добиться, чтобы решение ехать в глубинку стало решением всего курса, чтобы меньшинство подчинилось большинству, согласилось работать в деревне до тех пор, пока следующий курс не окончит университет и не придет нам на смену. В то время медицинское обслуживание в сельской местности еще не стало законом.

29 ноября в аудитории госпиталя имени майора Фахардо (тогда госпиталя Мерседес) проходило собрание, на котором после долгих дискуссий и прений большинством голосов было принято решение отправиться в деревню, тогда же был избран комитет из нескольких наших товарищей, и, по университетской традиции давать каждому новому движению имя, мы назвали себя «Пионеры», потому что первыми отправлялись в деревню.

Потом мы обратились в министерство здравоохранения и в ИНРА [1] Национальный институт аграрной реформы. — Здесь и далее прим. перев. . Для Минздрава сложилась непредвиденная ситуация, потому что на работу в сельской местности надо было распределить 318 человек. Министр Руис де Сарате поручил это своему заместителю, доктору Рамону Грандосу, который вместе с профессором Роберто Герра Вальдесом положил немало сил на осуществление нашего проекта. В ИНРА сориентировались быстро, и, оценив возможность создания медицинской службы в отдаленных аграрных районах, оказали нам большую поддержку.