Вальтер Варлимонт - В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Долгое время верховная ставка, штаб Рундштедта в Сен-Жермен и штаб Роммеля в Фонтенбло были убеждены, что наиболее вероятным районом высадки десанта является Дуврский пролив. Гитлер, конечно, постоянно ходил вокруг да около этой темы и просчитывал другие возможности, в результате чего появлялись дополнительные инструкции ОКВ. Однако штаб оперативного руководства ОКВ вскоре начал понимать, что необходимо строго придерживаться выбранного заранее направления, потому что на совещании 6 апреля 1944 года Гитлер зашел так далеко, что выразил сомнение, не является ли «все это» – то есть англо-американские приготовления к вторжению – «наглым притворством», «не блеф ли это от начала до конца». Наконец, несмотря на бесконечные колебания, Гитлер сам решил, что оборонительные усилия следует сосредоточить между Шельдой и Сеной, подкрепив это решение сосредоточением наземных сил, количеством фортификационных сооружений, количеством и типом береговых батарей и подвижных резервов и всеми прочими критериями, по которым оценивается обороноспособность. Его вывод, как и вывод многих других, основывался на том, что на этом участке противник мог использовать флот и авиацию с максимальной эффективностью ввиду короткого расстояния, протяженных и подходящих для высадки десанта отрезков побережья, наличия нескольких удобных портов, а также ввиду того, что это самый короткий путь к Руру, сердцу германской военной промышленности, и того, что на этом участке расположено большинство стартовых площадок фау-оружия, представлявшего немалую угрозу.

В апреле 1944-го Гитлер неожиданно и без явной причины включил в свой список вероятных мест высадки десанта Нормандию, поставив ее по степени вероятности почти на один уровень с Ла-Маншем; но это никак не повлияло на основные направления плана обороны. Как известно, Нормандский полуостров, как и Бретань, числился одним из первых в списке потенциально опасных районов в ряде предыдущих приказов ОКВ. Аналогичные рекомендации были изложены в исследовании, проведенном штабом оперативного руководства, и в инструкциях ОКВ фельдмаршалу Рундштедту в ноябре 1943 года по «изучению возможности нанесения контрудара в случае успешной высадки противника», а также прозвучали в некоторых высказываниях Гитлера в феврале и марте 1944-го. Однако на этот раз все было иначе, потому что теперь Гитлер потребовал укрепить северный берег Нормандии как можно быстрее. Но поскольку он поставил условие не допускать ослабления на участке у Ла-Манша, то ресурсов для этого было чрезвычайно мало. Тем не менее одна из вновь сформированных дивизий, которая в это время была переброшена в Нормандию, так и оставалась незамеченной разведкой противника до тех пор, пока они не столкнулись в бою на побережье.

Гитлер никогда не объяснял причину изменения своей точки зрения ничем другим, кроме как тем, что новые подробные данные о диспозиции войск в Южной Англии свидетельствуют в пользу высадки противника в Нормандии, где есть крупный порт Шербур и где легко может быть отрезан полуостров Котантен. Кроме того, эта территория находится в пределах досягаемости вражеских истребителей, хотя мы в Германии до сих пор не подозревали, что у них настолько увеличилась дальность полета. Однако это все-таки не совсем исчерпывающее объяснение причины, которая заставила Гитлера отнестись с повышенным вниманием к Нормандии. Возможно, сработала его «интуиция», о которой столь часто говорили. Скорее всего, у него были на этот счет точные данные разведки, о которых знал он один, так как с начала 1944 года службу разведки (абвер) забрали из рук Канариса и передали так называемому центральному отделу безопасности рейха в СС. Удивительно и то, что Гитлер не погладил сам себя по головке, когда всего два месяца спустя его мнение подтвердилось, впрочем, это можно объяснить тем, что какое-то время он продолжал заодно со всеми другими высокопоставленными командирами и советниками предсказывать, что главная десантная операция противника произойдет в Ла-Манше.

Параллельно с нараставшей неопределенностью относительно места высадки существовала еще большая неопределенность относительно ее сроков. В начале 1944 года верховная ставка была убеждена, что операция начнется в ближайшее время, но время шло и основания для такой убежденности улетучивались. Напряженность же, порождаемая этой неопределенностью, еще больше усилилась, и не только по причине самой неопределенности как таковой, но и потому, что другие дальние фронты, ведущие яростные бои, нуждались в тех войсках, которые были сосредоточены для защиты от вторжения или зарезервированы для этой цели.

Гитлеру с его советниками не хватало сил противостоять такому давлению, хотя все понимали, что успешное вторжение решит исход всей войны. Германская верховная ставка не могла заставить себя планомерно экономить силы на других театрах войны и с января по июнь 1944-го не менее четырех раз ломала весь план обороны на Западе, выводя оттуда те или иные войска. Перспективы успешной обороны и так были невелики изначально, но впоследствии они еще больше уменьшились из-за тех номеров, которые выкидывало Верховное командование.

Высадка западных союзников в районе Анцио – Неттуно 22 января стала первым случаем, когда произвели переброску сил. Хотя в ней было задействовано почти двести пятьдесят кораблей, для главнокомандующего нашими войсками на Юго-Западе все оказалось полной неожиданностью и противника заметили, только когда он был уже на берегу. До этого в своих докладах и беседах с Йодлем, когда тот 4–5 января 1944 года посетил штаб-квартиру на горе Соракте, севернее Рима, Кессельринг заявлял, что в ближайшем будущем высадка противника в тылу его фронта невозможна. 6 января штаб оперативного руководства ОКВ вызвал представителей разведки на специальное совещание, чтобы поговорить об активизации разведки и наблюдений на Южном театре войны. Единственным результатом было то, что разведотдел ОКВ 20 января сообщил в своем докладе: «Никаких признаков того, что в районе Средиземного моря готовится крупная операция, нет» [261].

Оборонительная позиция южнее Рима теперь уже не имела стратегического значения, и в свете общего положения Германии следовало полагать, что такой удар глубоко в тыл должен был привести к одному-единственному выводу: прежде чем разразится новая катастрофа, быстро отвести войска к северным Апеннинам. Но вместо этого Йодль прямо заявил, что здесь имела место первая попытка западных союзников ослабить и рассредоточить немецкие резервы путем нанесения мелких ударов по периферии оккупированной Европы, чтобы подготовиться к главному удару через Ла-Манш. Наш единственный ответ, заявил он, должен быть таким: подавить эту инициативу противника на начальном этапе и преподать ему такой урок, который смог бы даже остановить крупное вторжение на Западе. Он лил воду на мельницу Гитлера! И Гитлер пошел еще дальше, сказав: «Если мы успешно справимся со своей задачей здесь, на юге, то никаких десантных операций уже не будет нигде». После этого при поддержке Йодля он продолжал, вынося скоропалительные решения, делать именно то, чего, видимо, и хотел от него противник. Две моторизованные дивизии, о переброске которых уже были отданы приказы, оставили теперь в Италии. Из Германии в спешном порядке отправили штаб одного корпуса вместе с кадровым составом и частями пополнения, составлявшими больше чем дивизию, со щедро выделенными танками. Наконец, отозвали с запада одну пехотную дивизию и один танковый батальон. Все это для того, чтобы «отбросить противника в море». Я сделал все, что мог, чтобы не дать ход следующему предложению – забрать с запада еще две дивизии.