Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

— Я был и продолжаю оставаться другом России, — сказал, прощаясь с Эренбургом, Эйнштейн. И добавил — А это не так просто сейчас, когда все это происходит вокруг… — И он показал неопределенно рукой в пространство.

Это было не так просто! Отравленные перья холодной войны каждый день и каждый час, источали ненависть и ложь со страниц утренних и вечерних газет. От них не отставали стратеги войны атомной. 13 июня сорок шестого года банкир Бернард Барух, отдуваясь и отирая пот с одутловатого лица, огласил перед комиссией Объединенных Наций свой «план», отредактированный предварительно в узком кругу руководителей концернов. Передать в руки Дюпона и Моргана контроль над мировыми, в частности советскими, ресурсами урана, посадить людей Моргана и Дюпона в качестве хозяев на советские рудники и заводы — так выглядело это поистине остроумное «предложение»!

— Что они делают, эти господа из государственного департамента! — воскликнул Эйнштейн. — Если это называется у них дипломатией, то что такое шантаж?

Гарольд Юри сказал:

— Надо взять назад план Баруха. Его искренность более чем сомнительна…

Один из принстонских физиков спросил Эйнштейна:

— Вы напишете об этом? Мы ждем от вас слова правды…

Он был занят как раз в эти дни теоретической работой, которая была для него завершением полувека жизни, — ему нелегко было отвлечься в сторону, но он сказал себе, что должен сделать это.

Он так и поступил.

«Атомная война или мир?» — назывались две статьи, которые он написал одну за другой и передал для опубликования в бостонский «Атлантик Манели».

«Эта страна (США), — писал он, — сделала предложение о международном атомном контроле, но на условиях, неприемлемых для русских… Те, кто осуждает русских за отказ, не должны забывать, что мы сами добровольно не отказались от употребления атомных бомб».

«Я считаю, что американская политика является ошибочной… Накоплять запасы атомных бомб, не давая при этом обязательства воздержаться от их применения первыми, — значит эксплуатировать факт обладания бомбами для политических целей. Может быть, надеются таким путем вынудить Советский Союз к принятию американского плана? Но метод устрашения лишь углубляет противоречия и усиливает опасность войны!»

В Принстон прибыло официозное лицо и попросило разрешения переговорить с Эйнштейном. Явившись к нему в дом, «лицо» сообщило, что в кругах Вашингтона «с удивлением и тревогой» следят за негативной позицией, занятой знаменитым ученым по отношению к «усилиям американской дипломатии» в области атомной проблемы.

— Мы делаем все для достижения соглашения.

Но русские неуступчивы, с ними невозможно вести дела!..

— В девятнадцатом году не русские были в Орегоне и Небраске, а американские солдаты топтали поля Сибири! — откликнулся Эйнштейн.

— Наша могучая стратегическая авиация является единственным сдерживающим средством против русской агрессии…

— Наша могучая стратегическая авиация аккуратно срезала с фундамента дом владельца мучной лавки в Ульме, где, увы, пришлось когда-то запищать мне самому! Наша авиация превратила в груду развалин мирный город Кассель, и это, заметьте, за несколько недель до конца войны. В подвале одного из домов в Касселе, полузасыпанный щебнем и известкой, лежал в тот день Макс Планк… Известно ли вам, кто такой Планк? Неизвестно? Это один из величайших гениев науки нашего столетия. Ему было восемьдесят семь лет, когда он спасал свои старые кости от наших воздушных, гостинцев… Гестапо казнило его сына Эрвина. Планк умер недавно, как мне сообщили, в американской оккупационной зоне. Как вы можете догадаться, у него сложилось не очень-то вдохновляющее впечатление от действий нашей могучей стратегической авиации!

«Лицо» пропустило мимо ушей эти замечания и продолжало:

— В, правительственных, кругах ожидают от вас позитивной акции. Вы мыслите широкими горизонтами. Вот, скажем, идея мирового наднационального правительства. Барьеры между нациями не отвечают современному уровню цивилизации. Вы писали об этом много раз. Суверенитет наций, таможни, границы — средневековый пережиток, устарелый хлам! В кругах Вашингтона считают, что в этой мысли есть зерно…

Официозное лицо раскланялось и ушло.

Да, казалось, на первый взгляд, тут есть зерно, и он писал об этом уже не раз. И, может быть, именно здесь скрывается единственный выход? Близкий домашний друг, услышав это, сказал:

— Не кажется ли вам, Адьберт, что когда волк заявляет своим соседям по лесу о желательности поступиться суверенитетом, тут есть нечто, что заставляет насторожиться? Вспомните дни вашей молодости и герра Оствальда, осчастливившего вас своим проектом «новой организации Европы»!

Эйнштейн нахмурился, потом сказал:

— Может быть и так. Но если обстричь когти и удалить клыки у всех обитателей леса, тогда отказ от суверенитета перестанет казаться нонсенсом…

Он выступил в пользу «мирового правительства», и надо было объяснить ему, что он попал в расставленную для него ловушку, оказался в идейном плену у врагов мира и сотрудничества народов. Советские ученые, лучшие люди советской науки, которых он знал и уважал, взялись сделать это в духе прямоты и откровенности, в том духе, который он так ценил и понимал.

«О некоторых заблуждениях профессора Альберта Эйнштейна» — под таким заглавием была напечатана 26 октября 1947 года статья в московском «Новом времени». Ее подписали академики Вавилов, Иоффе, Семенов, Фрумкин.

«Знаменитый физик Альберт Эйнштейн, — так начиналась статья, — известен не только своими замечательными научными открытиями… Он неоднократно поднимал голос против гитлеровских варваров, а в послевоенный период против опасности новой войны, против стремления американских монополистов полностью подчинить себе американскую политику. Советские ученые, как и вся советская общественность, приветствуют эту деятельность ученого, движимую искренним гуманизмом… Однако в ряде последних эйнштейновских выступлений имеются стороны, которые представляются нам не только неверными, но и опасными для дела мира, за которое хочет бороться Эйнштейн…»

«Мы считаем своим долгом открыто сказать ему об этом».

И дальше письмо содержало анализ проекта «мирового сверхгосударства», — анализ, проведенный не в абстрактно-идеальном плане, а применительно к конкретной и реальной обстановке, сложившейся в сегодняшнем реальном мире. «Лозунг наднационального сверхгосударства, — констатировали авторы письма, — прикрывает громко звучащей вывеской мировое господство капиталистических монополий».

«Ирония судьбы привела Эйнштейна к фактической поддержке планов и устремлений злейших врагов мира и международного сотрудничества…»