Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

Собравшись немедленно на экстренное заседание, исполнительный совет Федерации научных работников Америки (ФАС) передал для печати принятую единогласно резолюцию. Совет, говорилось в резолюции, от имени двух тысяч ученых, объединяемых Федерацией, торжественно призывает правительство взять назад свое неразумное и опасное решение. «Если мы создадим водородную бомбу, — заявлялось дальше, — то русские создадут ее тоже». «Мы должны, — так заканчивалась резолюция, — отказаться от гонки вооружений и перейти к позитивной политике мира, к политике постепенного разоружения и мировой реконструкции…»

В один из следующих дней четверо физиков, работавших над проблемами, непосредственно связанными с проектом водородной бомбы, собрались на «конференцию круглого стола» в Чикаго. Председательствовал Ганс Бэтэ, автор основных исследований по термоядерным реакциям. В годы войны он работал в качестве главного консультанта по теоретическим вопросам в лаборатории атомных бомб в Лос-Аламосе. Рядом с ним за круглый стол сели радиохимик Гаррисон Броун, физик Фредерик Зейтц и известный уже нам ядерник Лео Сцилард. Политически, как нетрудно было заметить, все участники встречи находились на очень большом расстоянии от прогрессивных взглядов и от симпатий к Советскому Союзу. Это не мешало им придерживаться реалистической позиции по многим деловым вопросам. Первым взял слово профессор Бэтэ.

— Я полагаю, — сказал он, — что водородная бомба скорее ослабит нас в военном отношении, нежели усилит… Все дело в том, что мы не можем рассчитывать на монополию в области нового оружия. Если еще недавно можно было питать хоть какие-нибудь иллюзии на этот счет, то сентябрьские события [71] [71] Бэтэ имеет в виду сообщение ТАСС от 25 сентября 1949 года о первом испытании советской атомной бомбы. (Прим. автора.) должны полностью развеять эти иллюзии.

Фредерик Зейтц заметил, что стратегически термоядерное оружие ставит Америку в невыгодное положение: основной промышленный потенциал страны сосредоточен в радиусе 800 километров от Чикаго, и там же проживает более трети населения Соединенных Штатов.

— Если в Пентагоне предполагают поставить русских на колени, то не худо было бы посмотреть сначала на школьную географическую карту!

— Я вряд ли ошибусь, — подал реплику доктор Броун, — если скажу, что они (советские ученые. — В. Л.) работают в три раза быстрее и эффективнее, чем мы.

— Совершенно верно! — вступил в беседу Сцилард. — Добавлю, что если некоторые круги в этой стране намереваются запретить ученым обсуждать в печати любые вопросы, связанные с водородной бомбой, то что, собственно, выиграют они от этого? Опасаются, что подобная дискуссия может «надоумить» русских. Но если даже допустить, что русские не додумались до того или иного пункта в это воскресенье, то они, несомненно, додумаются до него в следующую пятницу!

«Некоторые круги», на которые намекал доктор Сцилард, разумеется, были вовсе не столь уж наивны. Именно в этих кругах таились закулисные пружины, приведшие в действие «водородный» план правительства господина Трумена…

Среди вдохновителей плана числилась прежде всего нефтяная империя Рокфеллеров (контролирующая также военно-авиационные предприятия «Боинг», «Консолидэйтед-Валти» и другие). Раздувание — за счет налогоплательщика, разумеется, — тяжелой бомбардировочной авиации принесло уже «пяти братьям» [72] [72] Пять сыновей Джона Рокфеллера II, находящиеся на верхушке финансово-промышленной пирамиды с общим капиталом в восемь миллиардов долларов. многомиллиардные барыши на первом этапе «холодной войны». Курс на термоядерную бомбу и на стратегическую «водородную» авиацию сулил теперь новый золотой дождь в рокфеллеровские сейфы… Через дочернюю фирму «Юнион карбон энд карбайд» Рокфеллеры контролировали ряд предприятий; занятых непосредственно в атомной промышленности. Малейшее сопротивление «водородной авантюре» рассматривалось, естественно, в этих кругах как посягательство на святыню бизнеса!

Ту же самую позицию занимали и короли химической промышленности из группы Дюпона. Строительство новых атомных заводов в Аугусте (штат Джорджия) и Саванне (Южная Каролина) — подрядчиком этих заводов был Дюпон — нацеливалось непосредственно на производство водородной бомбы. Планы, о которых идет речь, вынашивались некоторое время под покровом тайны, и проводниками этих планов были доверенные лица и ходатаи по делам монополий в правительственных канцеляриях Вашингтона. Делец из банкирской конторы «Кун, Лёб» Льюис Страусе (обзаведшийся чином адмирала и ставший председателем Атомной комиссии), «человек Рокфеллера» Том Финлеттер (занимавший пост министра авиации), личный советник президента Чарлз А. Сауэрс — таковы были имена некоторых из тех, кто поставил на карту безопасность Соединенных Штатов, жизнь и благополучие миллионов мужчин и женщин Америки.

В неблаговидной роли главного застрельщика «водородной» кампании выступил известный уже нам физик-атомник Теллер. Он же возглавил исследовательские работы, направленные на создание рокового оружия.

Борьба с хозяевами доллара была неравной борьбой — жертвой ее как раз и стал профессор Оппен-геймер, — и надо воздать должное людям науки, поднявшим голос протеста против готовящегося преступления, голос совести и чести человечества.

Еще за несколько дней до «конференции круглого стола» в Чикаго доктор Бэтэ решил обратиться к Белому дому с призывом отказаться от работ над водородной бомбой или в крайнем случае дать торжественное обещание, что Америка не применит ее первой. Обращение было написано и отвезено на самолете в Нью-Йорк. Там должна была открыться сессия Американского физического общества. Перед началом заседаний Бэтэ огласил документ и поставил под ним свою подпись. Затем подписались профессора Аллисон, Бэнбридж, Лумис, Лауритсен, Тьюв, Пеграм, Росси, Вейскопф и другие. Кто-то подал мысль обратиться за подписью к Эйнштейну. Эта идея не встретила сочувствия: пусть великий старик спокойно живет и работает, не тревожимый политическими дрязгами!

В перерыве между заседаниями в холле кто-то включил радио. Из репродуктора послышался голос Альберта Эйнштейна.

В начале февраля 1950 года телевизионная компания в Нью-Йорке запросила, не согласится ли он выступить по телевидению? Тема беседы по усмотрению, но «по возможности в стороне от политически-спорных вопросов»… Учитывалась вероятность отказа: старику 71 год, и он не любит гласности! Но он согласился.

Он появился 13 февраля перед съемочным аппаратом все в том же свитере, засунув руки в карманы подпоясанных ремешком штанов. Он сказал: