Павел Кузнецов - Дни боевые

- Конечно!

- А что же вы даже не спросите, куда?

- Надеюсь, в интересное место, - ответил я командующему.

- Да. Вам повезло. Вот предписание.

Командующий протянул мне бумагу со штампом Военного совета Северо-Западного фронта. В ней значилось:

"Генерал-майору Кузнецову Павлу Григорьевичу. Вы допущены к исполнению должности командира 82-го стрелкового корпуса.

С получением сего приказываю вам убыть к новому месту службы и вступить в исполнение обязанностей.

Срок прибытия 17 июля 1943 года".

Прочитав предписание, я с недоумением посмотрел на командующего.

- Вы удивлены, зная, что такого корпуса у нас нет? -улыбнулся он. Правильно, пока нет. Вот вы его и будете формировать. Сформируете управление и корпусные части, а дивизии мы вам дадим потом. Ясно?

- Ясно, товарищ командующий.

- Вот и хорошо, - пожал он мне руку. - Желаю успеха! С подробностями вас ознакомит начальник штаба.

* * *

Из моих ближайших помощников и заместителей первым прибыл командующий артиллерией корпуса полковник Борис Николаевич Муфель. На фронте он находился около года - командовал артиллерией дивизии, а до того служил начальником учебной части артиллерийского училища. Длительная служба в училище наложила на него свой отпечаток. Теорию стрельбы и управление огнем он знал превосходно. Это был скромный, даже несколько застенчивый, но исключительно дисциплинированный человек.

Вторым приехал мой заместитель по тылу полковник Варкалн Роберт Фрицевич, служивший ранее в гвардейской латышской дивизии заместителем командира по строевой части. Старый заслуженный командир с высшим военным образованием, участник гражданской войны Роберт Фрицевич стал на долгое время моим активным помощником, к которому ни у меня, ни у старших начальников за всю нашу совместную службу не было ни одной претензии.

Задерживался с прибытием начальник штаба. Первое время его замещал начальник оперативного отдела жизнерадостный полковник Константин Родионович Москвин, назначенный к нам из оперативного управления штаба фронта. Это единственный офицер, с которым я был связан по старой службе. Из всех наших полковников он самый молодой, очень сообразительный, умеет схватывать все на лету, понимает начальника с полуслова.

Затем приехал начальник штаба генерал-майор Федор Михайлович Щекотский. Перед своим новым назначением он работал начальником штаба гвардейской дивизии. До войны окончил две военные академии.

И, наконец, самым последним прибыл начальник политотдела корпуса полковник Константин Павлович Пащенко.

С первых дней Пащенко поразил всех нас своей исключительной трудоспособностью. Он пропадал в корпусных частях, вникал во все мелочи, не упускал даже того, что вполне можно было бы поручить другим. И несмотря на бессонные ночи, на усталость, его полное добродушное лицо всегда светилось обаятельной улыбкой.

За неделю мы сформировали корпусное управление, отдельный батальон связи и штабную батарею командующего артиллерией. Еще пять дней ушло на их учебное сколачивание. Отдельный саперный батальон был сформирован раньше.

30 июля управление совместно с корпусными частями вошло в состав 34-й армии, занимавшей оборону под Старой Руссой, и выдвинулось на реку Ловать.

Приказом Военного совета в корпус влились три стрелковые дивизии и несколько отдельных частей усиления. Все они располагались западнее Ловати, занимали оборону на переднем крае или находились до этого в армейском резерве.

Так произошло рождение 82-го стрелкового корпуса и начался его боевой путь.

Корпусу была поставлена задача - оборонять семнадцатикилометровую полосу в междуречье Ловати и Редьи, имея правый фланг в лесу, в полутора километрах северо-восточнее колхоза Пенна (семь километров южнее Старой Руссы), а левый -на реке Редья у Онуфриево.

Но оборона явилась лишь временной мерой. С начала августа вся армия, в том числе и войска нашего корпуса, включилась в активную подготовку наступательной операции с целью прорыва обороны противника и овладения Старой Руссой.

Старая Русса - древний город, основанный славянами у великого водного пути "из варяг в греки". Он раскинулся при слиянии рек Полисть и Порусья в двадцати километрах к югу от впадения Ловати в озеро Ильмень.

Полтора года Старая Русса являлась для гитлеровцев как бы замком, прочно закрывавшим вход в "демянский мешок", где сидела в окружении их 16-я армия. Город был опоясан железобетоном и превращен в современную крепость. Все деревянные постройки, мешавшие обзору и обстрелу, противник уничтожил, а каменные приспособил к обороне.

Выскользнув из "демянского мешка", гитлеровцы отошли за Ловать и укрепились на правом берегу Редьи.

Теперь войскам нашей армии предстояло прорвать здесь оборону противника и овладеть Старой Руссой.

* * *

В первых числах августа меня вместе с другими командирами соединений вызвали в штаб армии за получением новой боевой задачи. Зимой сорок второго года этой армией командовал генерал Берзарин. Теперь он воевал где-то на юге. Но начальником штаба по-прежнему был генерал Ярмошкевич.

Ярмошкевич рассказал нам о значении Старой Руссы, а затем ознакомил с оперативным планом. Весь план армейской операции у него был выражен на одной карте, которую он извлек из своего сейфа.

Главное внимание сосредоточивалось в центре оперативного построения армии. Туда же стягивались и основные силы.

Корпус, которым я командовал, находился на крайнем левом фланге армии. Продолжая оборону своими левофланговыми частями, он наносил удар правым флангом, овладевал колхозом "Пенна" и выходил на реку Порусья. В дальнейшем, введя в бой дивизию второго эшелона и наступая в направлении Волышево, корпус должен был выйти на восточный берег реки Полисть.

Прорыв вражеской обороны своим правым флангом я решил осуществить на узком двухкилометровом участке силами 188-й стрелковой дивизии полковника Воловича. Ее успех в направлении Волышево развивал второй эшелон корпуса 171-я стрелковая дивизия, которой предстояло выйти на восточный берег Полисти и закрепиться там.

Передний край вражеской обороны на нашем правом фланге проходил по заболоченному лесу к северо-востоку и востоку от колхоза "Пенна" и представлял собой сплошной деревянный забор из двух стенок с метровой земляной прослойкой между ними. Забор тянулся изломами, что способствовало созданию перед передним краем перекрестного огня. Высота забора достигала двух метров.

Перед забором имелись минные поля, проволочная оплетка по деревьям и участки проволочных заграждений на низких кольях. Таким образом, забор заменял гитлеровцам насыпную траншею, надежно защищал их от огня, а для нас представлял довольно сложное препятствие.