Павел Кузнецов - Пашкины сказы. Том 1

Кто-то скажет: «Это сказка»,
Кто-то скажет: «Это быль»,
У меня своя подсказка,
Так как я тогда не жил.
Где-то слышал – рассказали:
«Было это так давно…»
Может, что-то и приврали,
Расскажу вам всё равно.
В одном царстве-государстве,
Триста лет тому назад,
Средь лесов, в одном хозяйстве,
Все творилось невпопад…

На Бесёновке, у речки,
Жил Баба́й в таком местечке,
Что не сразу и найдёшь,
А оты́щешь – пропадёшь.
Среди со́сен, вверх взлетая,
Где гора стоит крутая,
Ла́баз старенький стоит,
А под ним нора́ лежит.
Там, под ку́стиком калины,
У подножия вершины,
Незаметная извне,
Дверь находится на пне.
А за ней уютный домик,
Где живёт Баба́й, наш гномик.

Одиноко в тишине
Чай из шишек пьёт втайне.
Ро́стом ма́ленький, лохматый
И слегка так угловатый,
Хоть и хму́рый по себе,
Любил играть он на трубе.

Как наду́ет обе щёки,
Подпирая руки в боки,
Да прила́дится к рожку,
Слышно аж на бережку.

Ве́тви старых крупных сосен,
Заплетённые под осень,
Пустотелые внутри,
Выдавали нотки три.
Но и этого хватало,
Чтоб народ вовсю пугало.
Лишь крестились просто люди,
Как увидят эти чуди.

Вот поэтому ту гору
Звали Бе́совой горой.
Обходили стороной
И здоровый, и больной.
Ну кому ещё охота
Встретить бе́са или что-то,
Что похожее на чудо,
Прибавля́я к слову «юдо».
Лишь шептались меж собой:
«Не ходить туда одной».

Говорят, здесь жили чуди —
Это ма́ленькие люди.
Ростом больше, чем горшок,
На один ещё вершок.

Домик строили как норки,
На краю большущей горки.
Дверка – ста́ренький пенёк,
А над нею козырёк.
На двери виси́т подкова —
То для счастья и для зова,
Чтоб хозяева встречали,
Кто придёт, и угощали.
В общем, добрый был народ,
Тыщу лет продлялся род.

Под Бесёновой горой
Град построили большой.

Посреди глухой пещеры
Мощный свод держали стелы
Опираясь на гранит,
Тот, что на полу лежит.
Весь в узорах, не простой,
С жи́лкой жёлтой – золотой.

Кое-где блестят алмазы,
Разноцветные топазы,
Создавая чудный свет,
Так как солнечного нет.
Освещая чу́дям путь,
Разгоняя те́мень, жуть.
Отражаясь в малахите,
Тем, что сте́ны все покрыты,
Создавали здесь уют
Мягким светом там и тут.
На стена́х, как в галерее,
Портреты в мраморе висели:
Королева местных гор,
Да и гномы на подбор.
Старший прадед – Алуе́,
Тот, что с молотом в руке́,
Для Луны ладью сковал
И на небо приковал.

Вот с тех пор Луна в печа́ли,
День тоскуя на прича́ле,
Ночью движется по сво́ду,
Млечный путь круша как во́ду,
Освещает лю́дям путь.
Ей всю ночь так не уснуть,
Зажигая за собой
Звездочек волшебный рой.

Уж шесть вожде́й сменилось кря́ду,
И, получив свою награ́ду,
На пле́чах де́ржат этот свод,
Чтоб в ми́ре жил чудной народ.
Прошло уже немало лет
И тех героев больше нет,
Но всем осталось в назидание
Их дел былого созидание.
Менялись слуги и вожди,
И за́сухи были́, дожди,
Но остава́лось неизменно
Все то, что нужно непременно
Для жи́зни бурной и лихой,
Пока не подойдёт покой.
И каждый правил триста лет,
Надевая амулет,
Что был откован из звезды
Небывалой красоты.

Вождём мла́дшим был Бабай.
В двести лет познал свой край
И возглавил чудь-народ,
Под горою, что живёт.
Правил твёрдою рукой,
Вёл народец за собой.
Строил длинные пути,
Под землёю чтоб пройти.
Через Ма́ркову гору,
Под Азо́вку да в нору,
Шёл большой туннель прохо́дкой,
Где добраться можно ло́дкой
По волнам подземных вод,
Средь столбов, державших свод.

Колодя́жинские топи,
Где на дне лежали копи
Драгоце́нностей, вещей
От непрошеных гостей,
Приходивших за богатством,
Иногда и со злорадством,
Обходили стороной,
Закрываясь вмиг стеной
От кикиморы болотной,
Бабки вредной и бесплодной.
Та умеет заманить —
Будешь век в болоте гнить.

Ещё гномы, инструмент
Делали в один момент.
Да такой, что нет изно́су,
С лёгкостью рубил берё́зу.
Был он острый, не ржавел
Да на солнышке блестел.
А на лезвии клеймо́:
Знак чудной – ну как бельмо́.
Но вернёмся в поселе́нье:
Там шесть гномов – поколе́нье —
Крепко держат мощный свод,
А вокруг змея ползёт.

Переливами сверкая,
Будто бы она живая,
Создавая полукруг,
Замерла немного вдруг.

Это по́лоз – царь всех змей
И создатель сих земель.
Он проделал длинный путь,
Отдохнуть решил чуть-чуть.

От Ара́льского, ишь, мо́ря,
Полз на север и без го́ря,
Оставляя за собой
След глубокий и большой.
Раздвигая по бокам
Горы, сопки тут и там.
Создавая на равнине
Горные порой вершины.

Раньше полз он по прямой,
Все дорогою лесной,
А как стало холодать,
Стал, конечно же, вилять.
Головой упёрся в море,
Да холодное такое:
Только лёд и глубина,
Не достать и даже дна.
Скинул ста́рую кожуру́
И назад, к себе в нору́.
Под Бесёновой горой
Всё ж теплее жить зимой.

Ста́рая ко́жа задубела,
Заросла, места́ми села,
А места́ми поднялась
Да камня́ми вздыбила́сь.
Обросла сосной и елью,
Для зверья став колыбелью.
Где на коже яркий цвет,
Там и камень-самоцвет.

Пятна красные в рубины
Превратились вдоль ложбины.
Ну, а жёлтые на спине
Стали золотом на дне.

Таким о́бразом Урал
Ка́мнями на стыке встал,
Между Азией с Европой,
Будто быстрой антилопой,
С се́вера промчась на юг,
Выбивая камни вдруг,
Разбросала изумруд,
По дороге, там и тут.

И Сысерти перепало:
Тех камней нашлось немало,
Пока чуди не ушли
Под землёю жить, в глуши.

В те далёкие годи́ны
Не было ещё плоти́ны,
И селились под горой
Чуди-люди, род чудной.