Эрвин Полле - Четыре жизни. 1. Ученик

Летом 1961 г. по блату, через мужа бабушкиной племянницы Генриха (начальник строительства курорта «Боровое») попал на одноимённый курорт в Кокчетавской области, лечил радикулит грязевыми ваннами в специализированном санатории «Щучинский». Много впечатлений помимо лечебной грязи.

Брал лодку и катался один по великолепному Щучьему озеру. Выпускал блесну и, не поверите, вытащил пару довольно крупных щук. Старая проблема: что с ними делать? Отдал каким-то женщинам, рыбалку прекратил.

В санатории в основном лечились шахтёры Караганды. В палате человек 6, в т. ч. бригадир горноспасателей, пенсионер (в годы войны функционер трибуналов, слушал его, разинув рот), горняк-инвалид, полностью потерявший зрение в аварии 1943 года.

Инвалиду каждый год давали две бесплатные путёвки (одна для сопровождающего), в этот год с шахтёром приехала посторонняя женщина, фактически сдала в наши руки (водила его только на лечебные процедуры). Мы по очереди с ним гуляли по территории, слушали интересные рассказы о работе шахтёров в 30-е — 40-е годы, сами что-то рассказывали.

В киоске санатория свободно продавалось отличное чешское пиво «Праздрой» и «Старопрамен», я до того даже не слышал таких названий. Попробовал с удовольствием, но денег у меня, практически, не было.

Однажды, возвращаясь с озера, заметил шумные интенсивные хаотические передвижения массы людей по территории санатория. Оказалось, разнёсся слух об аварии на шахте Караганды. В то время информация об авариях тщательно засекречивалась или полностью искажалась. В течение нескольких часов санаторий на треть опустел.

Уехал и горноспасатель из нашей палаты, интересно было слушать его рассказы об организации службы. Скажем, даже не находясь на дежурстве, горноспасатели не имели право покидать свой дом с приусадебным участком, оборудованные сигнализацией, при необходимости включалась сирена и, в течение определённого количества минут спасатель должен прибыть к месту службы. Думаю, в эру мобильных телефонов система аварийного оповещения могла измениться, не знаю.

Впервые услышал из первых рук (в советские времена предпочитали говорить и писать о героизме шахтёров), насколько опасна профессия горноспасателя. Однажды на одной из шахт Караганды после взрыва оказалась заблокирована целая смена. Первая пятёрка горноспасателей спускается в шахту, связь пропадает, идёт вторая пятёрка, третья, четвёртая…. Двадцать горноспасателей погибли, пока пробивались и смогли вывести на поверхность основную группу шахтёров.

С четвёртого курса учился лучше, больше ни одной «удочки» не имел. Фактически только к концу 2-го курса освоился с системой подготовки и сдачи вузовских экзаменов. 3-й курс выпал по болезни (коллоквиумы и экзамены сдавал по чужим лекциям, перенёс много неприятных моментов, но добился главного: вопреки увещеваниям не взял академический отпуск, перешёл на 4-й курс).

Известно, «от сессии до сессии живут студенты весело». Символические реперы — экзамены. В зимнюю сессию предпочитал заниматься в научной библиотеке, в весеннюю — на берегах Томи или Сенной Курьи. Я совершенно не мог готовиться к экзаменам в общежитии. Однако в библиотеку не так-то просто попасть, мест для всех желающих не хватало. Существовала система захвата посадочных мест: один представитель комнаты бежит в библиотеку к 8.30. В 9.00 двери открываются, начинается «штурм» студенческого зала, разбрасываются тетрадки по местам. В 9.05 свободных мест нет, хотя в зале на 800 человек находятся, в лучшем случае, человек 50. «Народ» досматривает последние сны или завтракает. К 10–11 часам зал заполняется. Бывало, занятые места пустовали целый день. Не один раз наблюдал, как администрация библиотеки (или университета) пыталась бороться с подобным захватом мест, собирала тетрадки с пустующих мест. Бесполезно! На следующий день всё повторялось, да и студенты ТГУ знали, днём место в читальном зале библиотеки искать бесполезно.

1959–1962 гг. Томск. Вверху коммуна в комнате девушек. Внизу подготовка к экзаменам на Томи.

В великой, не побоюсь этого слова, научной библиотеке ТГУ существовала достопримечательность, заслуживающая упоминания: сортирный юмор. Удивительно ( по тем временам ) чистые туалеты постоянно исписывались юмористическими стихами и рисунками, чаще не имевшими отношение к порнографии. Не знаю, юмор ли это студенческих умников или записанный на дверцы кабинок плагиат начинающих филологов, но отдельные перлы врезались в память. «Если ты поср… зараза, дёрни ручку унитаза./Если нету унитаза, дёрни за х… до отказа!» «Посмотри налево, посмотри направо, оглянись назад, какого х… вертишься?» Администрация часто красила изнутри кабинки, но студенческие вирши немедленно вновь появлялись, нередко и политического характера. Интеллект рвался за пределы официальной программы обучения.

Сессия изматывала до предела, хотя я никогда не готовился вечером или ночью даже непосредственно перед экзаменом. На экзамены предпочитал ходить в первой пятёрке, на чём потерял немало баллов (чаще всего экзаменатор именно на первой группе сдающих демонстрирует настроение и решительность). Но стоять под дверями, трястись, ожидая очереди, не для меня.

В течение «весёлых» семестров ситуация изменилась, появилось свободное время (активный спорт, художественная самодеятельность, общественная деятельность остались в прошлом).

На 4-м курсе вновь обратился к филателии, попытался заняться серьёзно. В 60-е городское общество филателистов и нумизматов собиралось в хорошо известном томичам «Доме науки имени Макушина», в основном, интеллигентная, научная публика. Моя доверчивость к людям опять здорово подвела, когда столкнулся с местными хищниками. Конкретный пример.

Пришёл знакомиться, захватив для обмена лучшее, что у меня было: вторые экземпляры старинных монет, ~ сотню монет 18-го, 19-го, начала 20-го века подарил мне Дима Дзюбачук (собирал его дед). О реальной цене монет представления не имел. Дельцы носом учуяли лоха. Закружился хоровод с предложениями дефицитных марок, красиво выглядели колониальные марки. Оказался в положении непорочной девушки (нет!!! нет! нет, не-е-е-т…), которой обещано великое счастье, но «после того, как» ощущающей великое разочарование. Не успел осмыслить ситуацию, как монет у меня не стало. На следующей сходке коллекционеров бизнесмены от филателии меня «в упор не видели», кляссеры с лучшими марками для обмена со мной оказались закрытыми. Прекратил посещать общество, кое-что приобретал в магазине.