Эрвин Полле - Четыре жизни. 1. Ученик

1959–1962 гг. Томск. Студенческий отдых. Слева внизу рыбалка на Томи.

В 1961 г. в свободной продаже появились красивые марки из дальних стран, глаза разбегались (ограничитель — деньги). С интересом посмотрел коллекции нескольких профессионалов. Один (аспирант, фамилию не помню) показал большой альбом, способный вызвать шок, заполненный красочными марками гитлеровской Германии отличной сохранности, сотни видов фюрера. Поясню, выставки подобных марок мировым сообществом запрещены, как и их коллекционирование, ни один мировой каталог не включает марки фашистской Германии. Не мог понять, как филателист не боится показывать постороннему лицу своё собрание. То ли жизнью не бит, то ли хрущёвская оттепель повлияла.

Завёл переписку с разными странами, наиболее эффективно шёл обмен с китайцем из Шанхая, я ему посылал наборы открыток, он присылал марки Китая на пропорциональную сумму. С социалистической Европой сложнее обмениваться, так как современные советские марки и допечатки старых отечественных марок (государственный бизнес) к ним в магазины поступали быстрее, чем в магазины России, а приобретение довоенных марок для обмена требовало больших денег. Тем не менее, поддерживал переписку с филателистами ГДР, Чехословакии, Польши, Болгарии.

В основном же свободное время я проводил с Ниной, главные развлечения кино и концерты, благо билеты были дешёвые, серьёзная проблема — их достать. Какая разница с Томском 21-го века, когда стоимость билетов на концерты заезжих гастролёров зачастую превышает мою месячную пенсию. Сейчас и не вспомнить, сколько концертов мы посетили в филармонии, доме офицеров, драмтеатре, заводских домах культуры. Потрясающе красивые для юного провинциального сознания рекламы типа «Гарри Гольди! Джаз-банд!» Кто это такой? Ни до, ни после не слышал.

Мне уже далеко за 60. На глазах и при участии моего поколения российское общество раз за разом продолжает совершать крутые переломы, сотрясающие жизнь человека, изменяющие его судьбу. Первый перелом, который я воспринимал сознательно (во время войны мало что понимал) — это хрущёвская оттепель. Студенческие годы (1958–1963), захватили пик оттепели. Вместе с американскими кинофильмами общество знакомилось с искусством советских и русских (эмигрантов) авторов 20-40-х, скрытым ранее жестокой цензурой. Зазвучали песни в исполнении Вертинского, Лещенко (Пётр?), Рубашкина… Невозможно забыть мелодию песни «На карнавале». «Под сенью ночи Вы мне шептали: люблю Вас очень…», и продолжение «под маской леди краснее меди торчали рыжие усы…». Или мелодия песни (название забыл) «Из Стамбула в Константинополь…», под которую студенты с удовольствием отплясывали рок-н-ролл, «лабали буги».

1959–1962 гг. Томск. Студенческий отдых вместе с Ниной.

Джаз воздействует на слушателей индивидуальной аранжировкой мелодии, импровизациями непосредственно на концерте. Вспоминаю одну из самых любимых мелодий «Вишнёвый сад», в течение двух десятков лет исполнявшуюся многими солидными оркестрами, не говоря уже о местных джаз-бандах. Оркестры соревновались, кто красивей исполнит этот шлягер (тогда и слова такого не знали, теперь на смену пришёл другой термин популярности — хит). Услышав «как цветёт вишнёвый сад» на импортной пластинке в исполнении национального оркестра Чехословакии ощутил нечто божественное, показалось, что оркестр достиг абсолютного музыкального совершенства.

Мне посчастливилось услышать, увидеть на концертах лучшие джазовые оркестры Советского Союза пятидесятых, шестидесятых годов. Имена Олега Лундстрема, Эдди Рознера магически звучали в студенческой среде. Как и имена авторов исполнявшиеся оркестрами произведений Дюка Эллингтона, Луи Армстронга, Глена Миллера… Отечественные джаз-оркестры исполняли лучшую музыку разных авторов, а не только музыку руководителя оркестра, как часто практикуется сейчас. За репертуаром эстрадных оркестров, как и других коллективов, выступающих в широкой аудитории, тщательно следили. Помню фельетон про руководителя эстрадного оркестра Армении Айвазяна, опубликованный в «Правде» вскоре после понравившегося мне концерта в Томске. Критиковали репертуар оркестра за то, что половина произведений — композиции самого Айвазяна, в том числе и спрятанные за подставные фамилии. Айвазян лишился места.

Олег Лундстрем под влиянием музыки и исполнения Дюка Эллингтона создал джаз-оркестр в 1934 г. в Харбине, переехал с коллективом из Китая в Советский Союз в 1947 г., если память не изменяет, в Казань. Однако гастроли ему начали разрешать с 1956 г. Чекистами или их прихлебателями в сознание общества внедрялась мысль «сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Имелся в виду не персонально Лундстрем, а обобщённый исполнитель джазовых композиций. Я был на концерте Лундстрема в Томске, и помню его в 60-х седым, подвижным дирижёром. Не могу вспомнить, что конкретно исполнялось, но невозможно забыть всплеск положительных эмоций после концерта. В зрелые годы неоднократно слушал и наблюдал его концерты на ТВ. В 1994 г. джаз-оркестр Олега Лундстрема занесён в книгу рекордов Гиннеса как долгожитель на эстраде. В апреле 2001 г. в Москве торжественно отметили 85-летие маэстро и заложили памятную звезду около концертного зала «Россия». Лундстрем в числе немногих эстрадных музыкантов стал при жизни эпохой, как таран пробивал косность и догматизм партийных руководителей культуры.

1961–1963 гг. Томск. Студент.

Оркестр Эдди Рознера базировался в Минске. Среди однокурсников большой любитель джазовой трубы — Эдик Антипенко, от него я услышал легенду, как английская королева подарила Рознеру золотую трубу (по-видимому, позолоченную). Естественно, мы всей комнатой ходили на выступление оркестра в томском драматическом театре, но понять из зала, на какой трубе солирует Рознер, невозможно. Великолепный концерт. Кстати, Эдик Антипенко остаётся фанатом джаза, приезжал в ноябре 2004 г. в Томск на джазовый фестиваль, ночевал у меня, подарил совместное фото с патриархом российской эстрады жителем Магадана Вадимом Козиным.

Запомнился оркестр Эстонской филармонии из Таллина под руководством композитора Юрия Саульского, сейчас всем известного мэтра эстрады. На концерты оркестра в томском доме офицеров билеты невозможно было достать, в зале забиты проходы. Кстати, оркестр Саульского имел приличных солистов, выделялась певица Хелли Лятт.