Петр Слётов - Менделеев

Со смертью матери Дмитрий остался совершенно один, так как вслед за матерью умерла и сестра его Лиза. Можно представить себе, что почувствовал юноша, почти мальчик, оставшись один лицом к лицу с жизнью, — мальчик, у которого в прошлом, в детстве, большая, шумная и дружная семья, любящий отец, заботливая, нежная мать… Все беды, все смерти, такие частые в этой семье, когда-то отстранялись от него ласковыми руками. Теперь он остался один в чужом городе, среди чужих людей, потеряв последних близких. Такой жизненный перелом не мог пройти безболезненно, не мог не оставить следа на всю его последующую жизнь. В это-то время, в шестнадцать лет, у него складываются последние черты характера, слагается понимание собственного призвания, целей, задач. Детство кончилось, он очутился один не только в Петербурге, но и во всем мире — оставшиеся в живых братья и сестры были далеко, обзавелись своими семьями и никак не могли влиять на его судьбу. Дмитрию не на кого было рассчитывать в дальнейшем, кроме себя, кроме как на свою голову, на свои руки. Он не растерялся: детство дало ему многое, что можно было приложить к жизни. С детства он видел человеческий труд, положенный на борьбу с природой, на стойкое выполнение своих обязанностей. Видел он и простое отношение к работе, не как к проклятью, а как к постоянному жизненному долгу. Все это вместе с честным именем и званием разночинца было наследством, оставленным матерью своему любимцу, который отныне не имел другого дома, кроме Педагогического института.

Первый год студенчества дался ему с большим трудом, вследствие слабой гимназической подготовки и потому, что он, поступив среди учебного курса, должен был слушать предметы со второй половины. Кроме того к незнакомому казарменному режиму института, конечно, не мог он безболезненно и скоро привыкнуть.

Подчиненный уставу институтский день складывался так: «в 7 час. утра студенты должны быть чисто, опрятно и по форме одеты и собираться в классных комнатах для приготовления уроков. В 8 час. они все в порядке идут в столовую на молитву и занимают там каждый определенное место. После утренних молитв, читаются апостол и евангелие, по положению православной церкви, на церковнославянском языке. По окончании евангелия, студенты завтракают. В 9 час. начинаются классы и продолжаются до 3 час. В классах студенты занимают определенные места, назначаемые им по успехам и поведению. В 3 1/4 часа студенты обедают за общим столом, соблюдая благопристойность. Во время стола они могут говорить о предметах лекций своих, без нарушения общей тишины, со всею скромностью, отличающей людей образованных. От 4 1/2 до 6 час. на I и II курсах лекции. Студенты старших курсов употребляют это время на самостоятельные занятия и отдохновение; в младших — студентам дается для отдохновения один час по окончании послеобеденной лекции. Посещение студентов посторонними лицами дозволяется в свободное от занятий время, с крайнею осмотрительностью, не иначе как в приемной зале, и притом всякий раз с разрешения директора. В 7 час. все собираются в классных комнатах для повторения и приготовления уроков. В 8 1/2 час. ужин и потом вечерняя молитва. После вечерней молитвы и кратковременного отдохновения, студенты занимаются приготовлением своих уроков до 10 1/2 час. и потом отправляются в спальни, в сопровождении своих надзирателей».

Попечительное начальства следило за всем, ни на шаг не оставляя студента без своих забот. Нелегкое было дело из молодых людей, собранных со всех концов России, сделать богомольных, преданных царю и отечеству воспитателей подрастающего поколения. Для этого, конечно, нужен был особый режим и в ученьи: «на лекциях профессора не ограничиваются чтением лекций, но постоянно обращаются к учащимся с вопросами и, по надлежащим с их стороны усвоении пройденных предметов, заставляют самих студентов о них объясняться». Учебными книгами студенты снабжаются по требованию преподавателей и распоряжению инспектора, а неучебные — могут брать из библиотеки, но только «книги, одобряемые профессором, с разрешения директора или инспектора, и не более как по одному сочинению для каждого из изучаемых ими предметов». «Независимо от наблюдения профессоров и прочих преподавателей за поведением студентов в классах общий надзор за благоустройством и тишиною учащихся имеет еще инспектор».

«Таким образом, не только учебные занятия студентов, или приготовление ими уроков, но даже предметы их разговоров, места в классах и за столом, свидания со знакомыми, отдохновение и самостоятельные занятия, — все определялось уставом до мельчайших подробностей. Чтобы не было упущений во всем этом, при студентах неотлучно находятся комнатные надзиратели, наблюдающие неусыпно за всеми их действиями. Им помогают в этом старшие, избираемые из отличных студентов. Кроме того, старший надзиратель наблюдает над всеми их поступками и старается вселять в них чувства чести, добродетели, наблюдая, чтобы они возвращались вовремя с прогулок и из отпусков и не оставались праздными в назначенные для повторения уроков и приготовления к классам часы. Директор тоже имеет неусыпное попечение об успехах и поведении студентов и употребляет все зависящие от него меры к поощрению прилежания и благонравия».

«Для поощрения же употребляются следующие средства: 1) предоставление первых мест в классах, за столом и в комнатах; 2) избрание отличных студентов в старшие (для надзора за товарищами); 3) похвальный отзыв о студенте в присутствии директора». И директор по твердой, свыше начертанной программе, готовил студентов к тому, дабы они знаниями своими и верною службою государю могли «принести честь месту своего воспитания», опасаясь только, «чтобы они, лишась руководства наставников и воспитателей, не ослепились приобретенной ими мудростью». Для избежания этого, он рекомендует им, как лучшее средство, сознание слабости своей и испрашивание помощи всемогущего», скрепляя свой совет назидательным изречением одного учителя церкви: «не надо знать, чтобы веровать, а должно веровать, дабы знать».

Вся эта система преследовала определенные цели: государь император хотел, чтобы укреплялись в душах «страх божий, любовь к отечеству и повиновение начальству». Приведенные выдержки из официальных документов, отчетов и рецензий на них показывают, что начальство не только считало цели эти успешно достигаемыми, но и «содействовало» все новому и новому выхолащиванию молодых душ.

Совершенно иначе оценивала Педагогический институт прогрессивная мысль тогдашнего общества. Если для всего общества Институт был слишком значительным учебным заведением, чтобы не быть на виду, если консервативная его часть желала найти и нашла в нем образец забот о народном просвещении, примерное знаменье улучшении, то прогрессивная часть, лучшие представители общества, видя в институте главным образом идеально организованную, в полном соответствии со всеми принципами самодержавия высшую школу, не могли не относиться к нему резко отрицательно. Взгляды эти нашли свое отражение и в литературе.