Алексей Полянский - Ежов (История «железного» сталинского наркома)

Евгения Соломоновна порвала с Хаютиным, вышла замуж за Гладуна и уехала с ним в Москву. В двадцать седьмом году Алексея Федоровича направили на дипломатическую работу и Евгения поехала с ним в Лондон, где работала машинисткой в нашем полпредстве. Из-за шпионского скандала полпредство вскоре закрыли и Гладуна отправили на родину. Но в Москву поехал он один. Евгению Соломоновну пригласили поработать несколько месяцев машинисткой в советском полпредстве в Берлине, откуда она вернулась только в конце 1928 года. И вот уже почти год она трудилась в редакции «Крестьянской газеты», пока тоже машинисткой, но очень мечтала стать журналисткой.

Это курортное знакомство полностью изменило всю его жизнь. В Сочи он забыл о ссорах с Антониной, о массе нерешенных вопросов в Распредотделе ЦК. Николай Иванович думал только о Евгении и с нетерпением ждал каждой встречи. С ней ему было легко. Ее жизнерадостность, откровенность и беззаботность очень нравились ему, чего нельзя было сказать о сухой и нудной, хотя и очень заботливой супруге.

Их встречи продолжались и в Москве. Ежов стал появляться с Евгенией в компании своих друзей, на которых она производила очень хорошее впечатление. Она приглашала его домой. Супруг, работавший в это время в ВЦСПС, часто уезжал в командировки. Евгения говорила, что у Гладуна сложный характер. Это черствый и самовлюбленный человек, и жизнь с ним кажется ей сплошным адом.

В декабре Николай Иванович уехал в командировку в Среднюю Азию. Две недели, проведенные в Ташкенте и Сталинабаде, показались ему вечностью. Он скучал по Жене, постоянно думал о ней и понял, что ему без нее уже не обойтись. В Москву он вернулся перед Новым годом. В ювелирном магазине купил золотой перстень старинной работы. Пригласил Женю в ресторан и заказал хороший ужин. Подарив ей перстень, он тут же сделал ей предложение. Она сразу согласилась, была очень рада этому и даже слегка прослезилась. Как сказала ему: от счастья.

Вчера Женя позвонила ему на работу и сказала, что говорила с только что вернувшимся из командировки Гладуном. Он согласен на развод, и она готова в любое время переселиться к Николаю Ивановичу. Теперь предстояло решить вопрос с Антониной.

Он наблюдал, как вошедшая в комнату жена укладывала в шкафу белье. Вот уже несколько дней они вместе работают в системе Наркомзема. Правда, Антонина после окончания сельхозакадемии уже второй год возглавляет подотдел в Наркомземе РСФСР, а он с конца декабря заместитель наркома земледелия СССР. Учеба в академии заметно ее изменила. Она проявляет большой интерес к сельскому хозяйству, читает много специальной литературы, в том числе и журналы на английском языке.

— Антонина, мне очень неприятно говорить тебе это, но нам все же придется расстаться. Я встретил женщину, с которой буду счастлив, и мне бы хотелось…

— Можешь не продолжать, — сказала, обернувшись к нему, жена. — Мне все хорошо известно. Я даже знаю, кто она.

— Откуда тебе это известно?

— Мир не без добрых людей, Коля. Но не в этом дело. Мы с тобой уже давно чужие люди и не любим друг друга. Может быть, причина в том, что мы долго жили порознь. У тебя своя жизнь, у меня — своя. Сегодня я соберу свои вещи, а завтра меня уже не будет в этой квартире. Развода нам оформлять не нужно, мы же с тобой брак так и не зарегистрировали.

— Я завтра же поговорю с Кубяком, чтобы тебе дали комнату. А пока можешь оставаться, не подумай, что я гоню тебя.

— Не надо ни с кем говорить. Я сама о себе позабочусь…

Так разошлись их пути. Антонина Алексеевна Титова закончит аспирантуру и посвятит свою жизнь научной работе. Она переживет своего бывшего мужа почти на пятьдесят лет и умрет в Москве в 1988 году.

Из ее окружения мало кто знал, что когда-то она была женой Ежова.

Было одиннадцать вечера, но Николай Иванович и не думал о сне. В своем домашнем кабинете он то садился делать записи на листе бумаги, то, вскакивая, ходил, куря папиросу. За истекающие сутки ему многое пришлось передумать, и он до сих пор не мог прийти в себя.

Вчера вечером его срочно вызвал к себе Каганович, он оставался за Хозяина — Сталин и Жданов отдыхали в Сочи. Каганович зачитал Ежову адресованную членам Политбюро телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым.

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей Наркомвнудела. Замом Ежова в Наркомвнуделе можно оставить Агранова».

Ежов догадывался, что Сталин планирует поставить его во главе НКВД, когда поручил ему контролировать подготовку Ягодой процесса по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Несколько месяцев Ежов чуть ли не каждый день бывал в НКВД, знакомился с протоколами допросов, принимал в них участие, беседовал со следователями. Тогда Сталин практически прекратил принимать Ягоду и все вопросы по этому процессу решал с Ежовым. Ягода, конечно, злился, но поделать ничего не мог.

Когда Ежов докладывал Сталину о полученных в ходе следствия данных о подрывной деятельности троцкистов-зиновьевцев, тот, часто изображая на лице недовольство, говорил, что такие безобразия могли произойти только при попустительстве Ягоды; что Ягода потерял классовое чутье и теперь сложно будет ему доверять. Он намекал Ежову, чтобы тот вникал в дела курируемого им наркомата, изучал людей. А после завершения процесса сказал, что Ягода исчерпал себя и НКВД нужен другой руководитель, и при этом, слегка улыбнувшись, взглянул на него. Но Ежов предполагал, что это будет где-то в самом конце года, и немного ошибся.

Если Сталин указал в телеграмме только одного Агранова, значит, Прокофьева, второго заместителя Ягоды, тоже снимут. Вообще чистка в НКВД предстоит большая, людям Ягоды там не место. Прокофьев был ближе к Ягоде, чем Агранов, которого теперь уже бывший наркомвнудел даже немного побаивался. Хитрый, коварный, умный, да и к Сталину вхож.

— Завтра на Политбюро утвердим твое назначение, а заодно и назначение Ягоды на должность наркома связи вместо Рыкова, — довольным голосом произнес Каганович. — Так что через день приступишь к работе.

Каганович не зря радовался, его час пробил. Много сил он потратил, чтобы спихнуть ненавистного ему Ягоду с поста наркомвнудела. И его старания не пропали.

— А Прокофьев остается заместителем? — на всякий случай спросил Ежов.

— Остается, но не у тебя. Пойдет в Наркомсвязь, первым замом к своему другу. Тебе надо подумать, кого поставить на его место. Может быть, Бермана? Потом выйдешь с предложением в ЦК. И еще одну вакансию заместителя скоро тебе выделим, а может, и две.