Григорий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

1938 г. апреля 3 дня

Мариупольский городской прокурор Белый, рассмотрев материал и ходатайство Мариупольского гор. отд. НКВД о даче санкции на арест гр. Кисунько Василия Трифоновича, обвиняемого по ст. 54-10, 54-11 УК СССР,

НАШЕЛ:

Материалами следственного дела гр. Кисунько Василий Трифонович достаточно изобличается в том, что он является участником контрреволюционной организации. При оставлении его на свободе может повлиять на ход следствия и уклониться от суда, а поэтому руководствуясь ст. 142-156 УПК

ПОСТАНОВИЛ:

Санкционировать содержание под стражей при Мариупольской тюрьме гр. Кисунько Василия Трифоновича, 1896 г. рождения, происходящего из с. Бельманки Днепропетровской области.

Мариупольский Горпрокурор

Выдан 3 апреля 1938 г. Действителен «_ 1 _» суток

Сотруднику ____________________ НКВД УССР тов. ____________________ поручается про извести обыск и арест гр-на Кисунько Василия Трифоновича, проживающего пос. Апатова, 8-34.

Начальник Управления НКВД по Донецкой области

Начальник 8 отд. УГБ

Герб. печать Мариуп. ГО НКВД.

Ордер на арест, заверенный гербовой печатью Мариупольского горотдела НКВД, подшит в дело неоторванным от корешка, а это значит, что при аресте он не предъявлялся. Да и как он мог предъявляться, если в нем вместо фамилии сотрудника, которому поручается провести обыск и арест, — пустое место в незаполненной строке? И еще: на ордере нет подписи прокурора, она даже не предусмотрена на форменном бланке. Значит, НКВД имел возможность заполнять и подписывать ордера без санкции прокурора, без нее арестовывать людей, а потом, задним числом, получать санкции. В случае же с отцом и сам ордер мог быть подшит вместе с корешком задним числом, для канцелярского порядка, уже после ареста.

Будь вместо отца — не просвещенного в юридических азах рабочего человека — кто-нибудь из «детей Арбата», органы не решились бы на такую бесцеремонность при его обыске и аресте, — по крайней мере, бумаги были бы оформлены в полном соответствии с правилами дьявольских канцелярий. А в отношении рабоче-крестьянского быдла все эти церемониальные тонкости ни к чему. Но тогда, в 1938 году, собираясь идти с жалобой к городскому прокурору, я еще ничего этого не знал. Не знал и того, что именно этот прокурор по привычке подмахнул подсунутую ему из НКВД санкцию на арест отца.

Ознакомившись в мае 1992 года с архивно-следственным делом моего отца, я понял, что он попал в полосу массовых репрессий бывших «кулаков», которых хватали группами односельчан, после чего НКВД оставалось «скомплектовать» из них мнимые контрреволюционные повстанческие организации, выбивать пытками из этих несчастных признания придуманной следователями вины, на основании этих признаний стряпать «расстрельные» обвинительные заключения и передавать их особым тройкам НКВД. Решения троек приводились в исполнение немедленно по их вынесении.

Выявление «кандидатов в повстанцы» происходило повсеместно как непосредственно органами НКВД, так и через кадровые органы предприятий путем запросов в сельсоветы, для чего существовали специальные бланки по форме № 10.

Вот как выглядит справка по форме № 10 на моего отца в следственном деле НКВД:

Фамилия, имя, отчество — Кисунько Василий Трифонович

Уроженец с. Бельманка

Ск. времени проживал на территории сельсовета — до 1930 года

Когда выехал — в 1930 г.

Причина выезда — раскулачен

Соцположение — кулак

Кто состоит на иждивении и проживает на территории сельсовета — нет никаво (так в подлиннике)

Сколько платил сельхозналога в 1929-1930, 1931 и 1932 г. — за 1929-30 211,96

Пользуется ли избирательным правом — нет

Сведения о судимости — нет

Другие сведения — нет

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЕЛЬСОВЕТА п/п

СЕКРЕТАРЬ СЕЛЬСОВЕТА п/п

В подлиннике справки не указана дата ее выдачи; кроме того, фамилия, имя, отчество и размер сельхозналога заполнены фиолетовыми чернилами, а все остальные данные — черными (подсказка на кулацкий размер сельхозналога?). В этой справке дважды обыгрывается кулацкий акцент, привнесенный ее составителями в анкетные данные моего отца. И этот акцент по принципу «раз кулак, — значит, контра» прошел через все Энкавэдэвское бумаготворчество по делу В. Т. Кисунько, начиная с самого первого сатанинского документа, предопределившего его арест, а по номерам статей УК — и его расстрельную судьбу:

(об избрании меры пресечения)

Город Мариуполь,

1938 г., апреля месяца, 3-го дня.

Я, оперуполномоченный 3 отд. УГБ Мариупольского горотдела сержант Госбезопасности Трубников, рассмотрев материал по обвинению гр. Кисунько Василия Трифоновича, год рождения 1896, место рождения с. Бельманка Днепропетровской области, адрес пос. Апатова, 8-34, профессия и специальность машинист депо паровозов, завод Ильича, Соцположение рабочий, компрометирующее прошлое и судимости — кулак, партийность — беспартийный, национальность украинец, подданство — СССР, невоеннообязан, в преступлениях, предусмотренных ст. 54-10, 54-11 УК СССР, выразившихся в том, что Кисунько Василий Трифонович является участником контрреволюционной повстанческой организации.

На основании вышеизложенного, руководствуясь ст. 143, 145 и 156 УПК УССР, постановил:

1. Избрать мерой пресечения способов уклонения от суда и следствия по отношению к обвиняемому Кисунько Василию Трифоновичу содержание под стражей в Мариупольской тюрьме.

2. Настоящее постановление, в порядке ст. 144 УПК УССР и приказа НКВД и Прокуратуры Союза ССР от 16.05.1933 года № 1665 представить для санкции Мариупольскому горпрокурору.

п/п Сержант ГБ Трубников

п/п «Согласен» Нач. 3 отд. УГБ ст. л-т ГБ Авербух

п/п «Утверждаю» Нач. ГО НКВД ст. л-т ГБ Ленский

Читатель, вероятно, помнит, что в 1930 году раскулачивание семьи моего отца и семьи дяди Ивана было отменено и отец получил справку из сельсовета, что он — маломощный середняк. Справку, по которой я даже пытался в 1934 году получить паспорт, но милицейский начальник пригрозил выслать меня куда-нибудь подальше как сына кулака. Похоже, что клеймом кулака в то жуткое время по команде сверху автоматически полагалось метить уже всех, сбежавших в города из сел от коллективизации и от голода. И мой отец, как и всякий, отмеченный таким клеймом, тем самым автоматически оказался и на негласном учете в НКВД и был обречен рано или поздно попасть в его лапы. Наличие доноса только ускорило этот процесс, и отца арестовали немедленно по принципу: «Был бы человек, а статья для него найдется».

Арест был произведен через два дня после того, как по решению особой тройки УНКВД по Днепропетровской области 1 апреля 1938 года была расстреляна «контрреволюционная повстанческая организация бывшего махновца Чернышева», состоявшая из односельчан села Бельманка, большинство которых до ареста, в том числе и сам Чернышев Т. П., проживали в Мариуполе; то есть «враги» орудовали, можно сказать, под самым носом у мариупольского НКВД. Не исключено, что в связи с этим мариупольский НКВД решил «не подкачать», раскрыв и ликвидировав еще одну контрреволюционную повстанческую организацию среди бельманских земляков-кулаков, работающих и проживающих на заводах в Мариуполе. Пытались ее разматывать через В. Т. Кисунько, требуя от него на допросах назвать известных ему лиц этой категории. Но он, пройдя через все ужасы «допросов с пристрастием» с 3-го по 28 апреля, выстоял, и даже свое «признание» в принадлежности к контрреволюционной повстанческой организации, вырванное у него следователем Соляным, подписал 28 апреля, не назвав ни одной фамилии бельманских земляков, крови которых жаждал НКВД. Поэтому Соляному не оставалось ничего, кроме как «зачислить» моего отца в организацию Т. П. Чернышева.