Сергей Непобедимый - Русское оружие.Из записок генерального конструктора ракетных комплексов

Воевать, да строить, да растить хлеба — вот народа нашего судьба, — эта поэтическая фраза лаконично передаёт суть жизни русского народа на протяжении многих веков. И строили, и растили хлеб, но, прежде всего, думали о защите своего дома, своей семьи, рубежей своей страны. Русское оружие всегда было непобедимо. И главная заслуга здесь в руках тех мастеров, что ковали это оружие. В XX веке главным русским оружием стали ракеты. Сергей Павлович Непобедимый — человек-легенда, конструктор ракетных систем, член-корр. Академии наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и трижды Государственной премий, в сентябре этого года отмечает своё 90-летие. Долгое время он возглавлял Конструкторское бюро машиностроения в Коломне — под таким скромным названием скрывалось сверхсекретное в советское время предприятие по разработке ракетных комплексов военного назначения. Рассказать обо всех разработках этого предприятия не представляется возможным, но многое открывает нам автобиографическая книга С. П. Непобедимого «Оружие двух эпох», книга воспоминаний, литературную запись которых осуществил писатель Валерий Борисович Петров. Избранные места этой книги, особенно связанные с историей создания и последующим предательским уничтожением знаменитого ракетного комплекса «Ока», вызовут несомненный интерес отечественного читателя.

В молодости я интересовался у отца: откуда у нас такая редкая «боевая» фамилия? В столице нашей Родины я, насколько мне это известно, являюсь её единственным носителем.

Со слов отца выходило, что фамилия наша довольно «молодая», что, вероятнее всего, она образовалась лишь во второй половине девятнадцатого века и шла напрямую от деда Фёдора, который умер до моего появления на свет. Отец мой Павел Фёдорович Непобедимый родился в маленьком городке Обоянь Курской губернии, что расположен на правом берегу невеликой реки Псёл, притока Днепра. Малую родину моего отца и деда особенно хорошо знают в среде филологов. В диалектологии широко известен южнорусский говор со своеобразным яканьем обоянского и щигровского подтипов. Мой дед был постоянным участником кулачных боёв, что в то время было одной из обычных русских потех. Видно, от этих-то молодецких забав и пошла в нашем роду фамилия Непобедимый.

Ещё накануне Первой мировой войны мой отец уехал в Санкт-Петербург. Работал токарем на Металлическом заводе, а потом окончил школу учёных шоферов-механиков. По тем временам это была «аристократическая», ещё довольно редкая рабочая профессия. Пришлось отцу поучаствовать в бурных событиях того времени в столице Российской империи, в забастовках, за что вначале был взят под надзор полиции, а потом сослан подальше от Петрограда, в город Скопин Рязанской губернии, где он и пробыл до Февральской революции 1917 года.

После падения монархии отец сразу же вернулся в столицу, где нашлось применение его знаниям: как автомеханика с машиной его прикрепили к К. Е. Ворошилову, который очень короткий период после Февраля был членом Петроградского совета. Впоследствии мой отец, когда уже шла Гражданская война, уехал в Царицын и там был личным водителем К. Е. Ворошилова, когда тот руководил царицынской группой войск и был заместителем командующего и членом Военного совета Южного фронта. Там, под Царицыном, ему несколько раз доводилось возить на служебном автомобиле тогда ещё мало кому известного И. В. Сталина и видеть гораздо более популярного в то время Л. Д. Троцкого, имевшего в личном распоряжении не автомобиль, а целый поезд. В конце 1919 года отца командировали в Москву, снова ставшую к тому времени столицей. Но по дороге он заболел тифом, его сняли с поезда в Рязани и положили в госпиталь, где отец лечился несколько месяцев. В этом древнем приокском городе он и познакомился с моей мамой. Тогда она работала телефонисткой на местной телефонной станции. Звали её Елена Андреевна Мотина. Она выросла в одном из уголков Рязанщины, сейчас это Пронский район Рязанской области, в большой крестьянской семье, и как многие её сверстницы, умела вести домашнее хозяйство, хорошо шить, готовить. Вскоре мои будущие родители поженились. А спустя время я и родился в городе Рязани. Это произошло в среду, 13 сентября 1921 года.

К тому времени Гражданская война уже затихала, но в городах стало труднее жить, сложнее найти работу, прокормить семью. Отец хотя и не совсем ещё окреп после перенесённого тифа, решил поискать лучших мест — вблизи от своей малой родины, на курской земле. Знакомые ему подсказали, что в Щигровском районе только что организован невиданный по тем временам совхоз Никольское. Сюда отец и был принят на работу главным механиком. Когда мне исполнился год, моя мама тоже рассталась с родной Рязанщиной, с близкими, которые ей помогали, и поехала со мной к месту работы отца, где он уже сумел закрепиться.

Так я оказался в Никольском, где прошло моё, как говорится, босоногое детство. Оно и впрямь было таковым. С весны до осенних холодов мы, ребятишки, бегали без обувки по окрестностям, и когда нас заносило на кукурузные поля, то часто возвращались домой с окровавленными ступнями, порезанными острыми краями листьев. Само Никольское представляло собой чьё-то бывшее имение. У нас был маленький домик с пристройками — прежнее место обитания дворовых людей. Прямо перед нашими окнами был выгон, на котором паслось стадо коров. Но признаюсь, что животные не вызывали у меня тогда пристального интереса. Зато механические мастерские, которыми руководил отец, пыхтящий локомобиль, кузница, где всегда ярко пылал огонь и от ударов кузнеца с наковальни сыпались снопы искр — это всё производило на меня неизгладимое впечатление.

Отец проводил много времени на работе. Хозяйство, в котором он по-прежнему отвечал за машины и механизмы, постепенно развивалось. Колхозов ещё не было, а в нашем совхозе уже проводили электричество, росло число машин, облегчавших работу крестьян. В механических мастерских однажды появился токарный станок, на котором вытачивались всевозможные детали для нужд хозяйства. У него был довольно хитроумный ременный «спецпривод», от которого вращался шпиндель. Фокус состоял в том, что этот привод крутили вручную попеременно двое или трое рабочих, а токарь, точивший нужную деталь, иногда покрикивал на них, требовал дать больше оборотов. На токах и в полях уже стали привычными локомобиль, сноповязалки, лобогрейки. Любопытная деталь. Отец иногда ездил к местным зажиточным крестьянам — колхозов, повторюсь, к тому моменту ещё не создавали — и просил их о помощи в ремонте лобогреек, которые порой не выдерживали уборочной нагрузки. При этом он зачастую брал меня с собой. И хотя по годам я был ещё невелик, но я видел и ощущал доброжелательность, с какой эти крестьяне подходили к просьбе отца. У них на дворах всегда был порядок, в делах чувствовалась основательность. Они без лишних слов брались починить то, на что порой не хватало квалификации, навыка совхозным мужикам. Меня же, малолетнего, в таких случаях нередко звали в дом, угощали молоком и чем-нибудь вкусным. В основном эти люди были настоящими тружениками.