Сергей Непобедимый - Русское оружие.Из записок генерального конструктора ракетных комплексов

В памяти запечатлелось моё внутреннее ощущение в тот момент, когда я узнал об этом. Поначалу подумалось, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Что это, возможно, какая-то опечатка или необъяснимое недоразумение. Потом неумолимая внутренняя логика собственных рассуждений и анализа отвергла эти маловероятные предположения. Эта, бесспорно, была не ошибка. Случившееся я бы квалифицировал как преступление, как акт государственной измены высшего руководства государства. Тут надо ясно и определённо сказать: такая точка зрения у меня сложилась не сразу, а по прошествии нескольких лет. Ведь я был сыном своего времени и никогда не мог бы подумать, что руководство страны, которому верили миллионы людей, может совершить нечто подобное…

Помнится, в преддверии распада Советского Союза, месяца за полтора до подписания Беловежского соглашения ещё одной когортой предателей, порождённых горбачёвской перестройкой, стал широко известен неординарный по тем временам юридический прецедент. Руководитель одного из управлений Прокуратуры СССР В. И. Илюхин подписал постановление о возбуждении уголовного дела против числящегося ещё президентом СССР Горбачёва, в котором ему инкриминировались многие антиконституционные дела того времени, когда он занимал пост главы государства. Это, бесспорно, был мужественный акт. Но постановление об уголовном деле против Горбачёва тут же отменил генпрокурор.

Но тогда, в декабре 1987 года, когда я прочитал шокировавшие меня и моих коллег, товарищей строки Договора, я немного смятенно поначалу думал — что делать? Ведь казался каким-то невразумительным Договор между двумя сверхдержавами, в котором стороны на равных договариваются о сокращении вооружений, но при этом одна сторона вдруг добровольно соглашается на уничтожение оружия, которое не входит в рамки документа. При этом не делается абсолютно никаких разъяснений ни для народа, ни для тех, кто это оружие создавал. А это, ещё раз напомню, в общей сложности свыше ста тысяч человек в десятках КБ, НИИ и предприятий страны. Это гигантские денежные ресурсы, выброшенные на ветер, около семи миллиардов долларов, тогда значительно более весомых, чем сейчас.

В то же время я был исполнительным человеком, чувствовал себя, скажу без ложного пафоса, солдатом партии и государства, служению которым отдал десятки лет жизни. Знаю, что сегодня, быть может, кому-то покажется такое моё суждение ненужной патетикой. Мы, я имею в виду своё поколение, выросли, возможно, в один из самых драматических периодов истории нашей страны — будущее это покажет. Мы верили в идеалы социальной справедливости. И по мере своих сил и способностей строили страну. Ведь действительно только неимоверными усилиями сотен миллионов людей мы создали за исторически ничтожный срок второе по мощи государство в мире. Наше общество объединяла идея социализма, которая с распадом СССР, конечно, не умерла. Да, это было сверхцентрализованное государство. Так сложилось и выходило, что всякое слово, приходившее из Москвы, из сердца столицы — Кремля воспринималось в любом уголке необъятной страны как нечто заветное. И вот теперь обнаружилось, что фактическая измена созрела в самом Кремле.

Спустя годы, когда многое, что сопутствовало уничтожению «Оки», стало известно, а я на данную тему говорил со многим активными, если можно так выразиться, вольными и невольными участниками процесса, во всём этом деле приоткрылось немало того, что было тогда скрыто от общества. Об одном из эпизодов этой, осмелюсь предположить, растянутой во времени сдачи позиций Советского Союза поведал наш высокопоставленный дипломат. По его словам, ещё весной, в апреле 1987 года, в Москву с очередным визитом прилетел госсекретарь США Дж. Шульц, который первым делом встретился с министром иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе. На следующий день он нанёс визит в Кремль, к Горбачёву. Среди прочих вопросов на встрече в кабинете Горбачёва обсуждались, по словам дипломата, и параметры будущего Договора по ракетам средней и меньшей дальности. Теперь уже известно, что американский визитёр действовал по принципу «быстрота и натиск». Обоим советским руководителям он с ходу предложил включить в договорные рамки предстоящего соглашения по РСМД оперативно-тактический комплекс «Ока». Там, в кабинете в Кремле, как стало известно потом, разговор об «Оке» шёл как о решённом вопросе.

В связи с этой встречей собеседник-дипломат поведал об одном необъяснимом факте. В тот день и час в кабинет высшего руководителя нашей страны на переговоры вошёл высокопоставленный представитель иностранного государства со своим переводчиком. Речь идёт о Дж. Шульце. С советской стороны переводчика не было. Это было неслыханное нарушение протокола!

По свидетельству бывшего посла СССР в США, а на тот момент — секретаря ЦК КПСС и одновременно руководителя Международного отдела ЦК А. Ф. Добрынина, перед приездом Шульца Горбачёв предложил начальнику Генштаба маршалу С. Ф. Ахромееву и самому Добрынину подготовить меморандум с изложением позиций обеих сторон с возможными рекомендациями.

В подготовленном для Горбачёва документе по настоянию маршала было подчёркнуто, что американская сторона, вероятно, будет добиваться включения в договор ракет ОТР-23 (SS-23), но на это нам нельзя соглашаться.

Ахромеев не случайно настаивал на этом, утверждал А. Ф. Добрынин, ведь военные знали, что Шеварднадзе был в данном вопросе готов уступить американцам. Но оказалось, что не только этот министр иностранных дел, но и сам Горбачёв был того же мнения. По словам Анатолия Фёдоровича, после продолжительного разговора с Горбачёвым американский госсекретарь сказал, что советский лидер может обеспечить двустороннее подписание Договора, если согласится включить в этот документ ракеты SS-23, на что Горбачёв, с лёгкостью необыкновенной, к изумлению маршала и секретаря ЦК КПСС тут же заявил: «Договорились».

Потом уже с глазу на глаз Ахромеев спросил Добрынина: почему Горбачёв так кардинально изменил в последний момент позицию советской стороны? Тот, конечно, за Генсека ответить не мог. Тогда маршал набрался смелости обратиться к Горбачёву и задать ему этот вопрос. Но тот, вначале сославшись на забывчивость про предупреждение в меморандуме, сказал Ахромееву, что для процесса разоружения нужна хорошая динамика, и это решение якобы ускорит развязку многих международных проблем.

Вскоре после того визита американского госсекретаря на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС Горбачёв выдвинул, — а Шеварднадзе поддержал — «свою» инициативу о включении в договор по РСМД нашей сверхточной «Оки». Горбачёвское Политбюро согласилось с этим мнением. МИДу была дана тут же соответствующая команда.