Григорий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

— Логично, — ответил Елян. — Поэтому мы и не освобождаем вас от вашего отдела. Так что теперь вам предстоит позаботиться и о доработках антенн, и о том, чтобы в результате этих доработок станция имела нужные точности. А оперативное руководство отделом будет осуществлять ваш заместитель… Так что давайте считать этот документ с вами согласованным, и я его подписываю.

Затем он набрал номер по кремлевской «вертушке» и сказал:

— Добрый вечер, Серго Лаврентьевич. Договорились мы с Григорием Васильевичем. Правда, он сначала упрямился и согласился лишь тогда, когда узнал, что это просьба лично ваша и Павла Николаевича. Да сейчас это он сам подтвердит. Передаю ему трубку.

Приложив трубку к уху, я поздоровался с Берия-сыном — главным конструктором КБ-1, а он мне ответил:

— Здравствуйте, Григорий Васильевич. Вы правильно сделали, что согласились. В случае чего — звоните прямо мне или Павлу Николаевичу. Он здесь рядом и тоже вам кланяется. Желаем вам успехов. До свидания.

Итак, в своей новой роли я безвыездно обосновался в Кратове. Здесь один за другим жмутся к великолепному сосновому бору дачные участки, огороженные зелеными дощатыми заборами. Но вот дачные заборы обрываются, и через дорогу начинается другой забор — тоже дощатый, зеленый, но гораздо выше, чем дачные заборы, а главное — по его верху на деревянных угольниках натянуты ряды колючей проволоки. За этим забором в лесу, разрезанном внутренними дорогами, упрятаны строения аэродромных служб, а дальше за ними — гигантская бетонированная зона испытательного аэродрома. И все же, хотя выгороженная забором территория тщательно охраняется, в глубине ее есть еще один забор, такой же как наружный, но из совсем еще свежих досок, с новой, не успевшей поржаветь колючей проволокой. И выгораживает он особо охраняемую площадку, которую здесь не иначе как полушепотом называют «зоной». В «зоне» находится аппаратура экспериментальной радиолокационной станции наведения зенитных ракет, создаваемой для системы «Беркут». Слово «Беркут», как и условное наименование станции Б-200, — секретное, вне «зоны» его никто не решится произнести даже шепотом. На этой станции я облечен полномочиями «заместителя технических руководителей испытаний», то есть заместителя Павла Николаевич Куксенко и Сергея Лаврентьевича Берия, которых в разговорах принято называть только как ПэКу и СЛ. Впрочем, связи с ними у меня нет никакой, так как они тоже безвыездно находятся с другими своими замами на приморском полигоне. Недавно при запуске с самолета управляемого крылатого снаряда там получено прямое попадание в крейсер «Красный Кавказ», служивший мишенью для снаряда. Многие участники этих работ представлены к наградам и Сталинским премиям.

В «зоне» аппаратура станции Б-200 размещена в длинном одноэтажном бараке, а рядом с ним на бетонных тумбах возвышаются диковинные громадины антенн.

В этом же здании размещены служебные комнаты для инженеров-испытателей, секретная часть с машинописным бюро, мой кабинет и кабинет майора госбезопасности Н. В. Панфилова, который является одновременно и «ответственным руководителем», то есть административным распорядителем работ на кратовском объекте, и начальником отдела в КБ-1, непосредственно подчиненного зам. главного конструктора Расплетину. Из состава этого отдела сформирована и испытательная команда-лаборатория, являющаяся ядром боевого расчета станции.

В помещении станции мне достался в наследство бывший кабинет главного конструктора Куксенко с городским телефоном и кремлевской «вертушкой» на письменном столе. А рядом с письменным столом растет настоящая вековая сосна. Ее ствол покрыт золотистой, в тонких чешуйках шелушавой корой, на которой местами выступают медово-тягучие капельки смолисто-пахучей живицы. Через отверстия в потолке и крыше ствол сосны выходит наружу, а там высоко над зданием шумят и покачиваются на ветру ее ветви, закудрявленные в убранстве темно-зеленой хвои. Чтоб не сгубить такую красавицу, зэки-строители ухитрились вписать ее в конструкцию здания.

В наследство от Павла Николаевича Куксенко ко мне перешел и уютный однокомнатный номер в двухэтажном коттедже. Здесь и телевизор, и холодильник, и ковры, и картина «Утро в лесу»… Но все это мне ни к чему, потому что «дома» я появляюсь после полуночи, чтобы накоротке отдохнуть, и даже не знаю, какие невидимые духи в мое отсутствие тщательно ухаживают за квартиркой, наводят в ней идеальный порядок.

Напротив, через лестничную площадку, — двухкомнатный номер, унаследованный от Берии-сына майором госбезопасности Панфиловым — тем самым, который задавал мне вопросы, выписанные из доноса Сталину на «антенных вредителей».

Под нашими квартирами на первом этаже — холл столовой, в которой кроме нас и нескольких наших помощников питаются немцы из спецконтингента, состоящего при отделе Панфилова. Остальные сотрудники КБ-1 питаются в поселковой столовой у проходной летно-испытательного центра.

У Панфилова ко мне подчеркнуто уважительное отношение, но это только внешне. Он изрядно надоел мне своими предложениями «посоветоваться с немцами». Со своим неполным средним образованием он ничего не смыслит в технике, но ему хочется показать перед своим начальством, что он эффективно использует знания немецких специалистов. Немцев дважды — после завтрака и после обеда — привозят в «зону» специальным автобусом, и Панфилов в своем кабинете заставляет сотрудников своего отдела докладывать немцам о работах, проводимых на станции по утвержденной мною программе, спрашивает у немцев их мнение, поручает русским записывать высказывания немцев и докладывать их мне. Панфилов на полном серьезе считает своей исключительной заслугой то, что именно возглавлявшийся им «немецкий» отдел разработал систему «АЖ», которая уже пошла в серийном производстве в виде координатных шкафов. Теперь он решил, что пора навести порядок при помощи немцев и в разработках возглавляемого мной высокочастотного отдела. Но организованные с этой целью поездки немцев в Кратово оказались скорее развлекательными, чем деловыми. По координатным блокам вопросов к немцам не было, а высокочастотная аппаратура была не по их части. За неимением серьезных дел немцы отдавали должное армянскому коньяку в гостиничной столовой, который они пили как-то по-своему, запивая уже в самом конце обед или ужин. Я угадывал, что и сами немцы сознают нелепость навязываемой им роли безответственных консультантов-всезнаек по любым вопросам. Это подтвердилось, когда однажды в воскресенье Панфилов неожиданно для меня притащил немцев в цех, где проводилась настройка распределителей, и я обсуждал с настройщиками возникшие вопросы по настройке.