Александр Кравчук - Галерея римских императриц

У этой правовой фикции было однако одно неожиданное последствие: пришлось аннулировать осуждение такой позорящей род фигуры, какой был Коммод. Нельзя же, в конце концов, было допустить, чтобы у приемного сына Марка Аврелия братом был человек, приговоренный к забвению! Поэтому сенат не только отозвал свое решение, принятое за 2 года до этого, но даже причислил Коммода к сонму богов.

Когда Север сделал своего старшего сына Каракаллу цезарем, тут же у Юлии Домны появился следующий титул – mater Caesaris, позднее же, когда Каракалла стал августом, а младший – Гета – цезарем, – mater Augusti et Caesaris. С 209 г., когда оба брата стали августами, появляется титул mater Augustorum. И наконец, с 211 г. Юлию Домну почитают как mater castrorum et senatus et patriae – то есть «мать лагерей, сената и отчизны».

На монетах ее изображение, а иногда вместе с ее мужем, часто чеканилось вместе с соответствующей символикой и с надписями, прославляющими «Счастье нашего века», «Общественную безопасность», «Благополучие», «Плодородие», «Скромность», «Согласие».

Этому последнему символу придавалось особое значение: наблюдалось явное стремление представить императорскую семью как идеал гармонии, как между супругами, так и между детьми и родителями. Нам, знающим дальнейший ход событий, воспевание в надписях и на монетах Согласия именно в этой семье кажется особенно трагичным. Могла ли Юлия Домна предвидеть весь ужас того, что случится в будущем с ней и ее близкими, глядя на изображенные на монетах сценки: она сама, сидя, кормит маленького Гету, а рядом с ними стоит мальчик Каракалла, и надпись рядом гласит Fecunditas – «Плодородие»? А на арке, воздвигнутой на родине Севера, в городе Лептис Магна, сохранился барельеф, изображающий императора и Каракаллу, протягивающих друг другу руки, а боги и Юлия Домна с маленьким Гетой наблюдают за ними.

Юлия Домна сопровождала мужа почти во всех его походах и путешествиях. В 195 г. она вместе с Севером отправилась на Восток. Через два года она принимала участие, по крайней мере, в первой фазе его похода против парфян. Затем императорская пара побывала в Сирии, а затем по следам Цезаря и Клеопатры, а также Адриана и Сабины посетила достопримечательности Египта, проехав от Александрии до Фив, и возвратилась в Рим через Сирию и Малую Азию. Это был 202 г.

В том же году их первенец Каракалла женился на Плавтилле, дочери префекта преторианцев Плавция (Plautian)- самого влиятельного человека после императора. Если верить слухам, он был смертельным врагом Юлии Домны, очернял ее перед супругом, вел себя по отношению к ней высокомерно. Плавций вел против нее расследования, пытался собрать компрометирующие доказательства, не чураясь пытками выбивать показания даже у приближенных к ней дам. Именно поэтому, как, по крайней мере, утверждает свидетель этих событий сенатор Кассий Дион, Юлия Домна обратилась к философии и охотнее всего проводила время с софистами – так в ту пору называли людей, которых сегодня назвали бы интеллектуалами.

Трудно, однако, представить, что императрица пассивно наблюдала за предпринимавшимися против нее действиями. Возможно, именно она подстрекала сына к выступлению против тестя. А Каракалла был человеком импульсивным, подозрительным и просто необузданным. В этой тихой, но беспощадной войне обе стороны не пренебрегали никакими приемами и клеветой. Плавций представлял собой легкую мишень, поскольку, будучи полностью уверен в прочности своего положения, злоупотреблял своей властью, а возможно и совершал преступления. Он считал себя почти равным императору, о чем свидетельствуют некоторые сохранившиеся до наших дней надписи – а когда-то их должно было быть великое множество, но после его упадка большая их часть была уничтожена либо из них было вымарано его имя.

Итак, Юлия Домна, так же как и ее августейшие предшественницы, стала предметом самых грязных сплетен. Поговаривали, что она изменяет мужу, который, как некогда Марк Аврелий, великодушно притворяется, что ни о чем не знает. Ее даже обвиняли в участии в заговоре против императора. Ходили слухи и о том, что Каракалла – вовсе не ее сын, а родился он от первой жены Септимия, она же, будучи ему мачехой, вступила с ним в любовную связь. Все эти абсурдные домыслы, наверняка сфабрикованные и пущенные в ход сторонниками Плавция, находили своих слушателей, так что следы их остались и в более поздних трудах древних историков.

Эта война при дворе – или, как сегодня сказали бы, «в верхах» – имела, по крайней мере, одно косвенное последствие, очень интересное в особенности для культурологов. Среди софистов, общавшихся в то время с Юлией Домной, оказался и Флавий Филострат. До наших дней дошли его письма, литературные эссе и жизнеописания софистов, а также интересное произведение необычного содержания, созданное по инициативе императрицы, – биография Аполлония Тианского. Этот мудрец I в., бродячий проповедник, якобы даже чудотворец, был (как утверждают некоторые рассказы) живым взят на небо. Юлия Домна уговорила Филострата заняться этой темой, предоставив ему материалы, якобы собранные учеником Аполлония. Труд этот занял много лет, поэтому закончил его Филострат и опубликовал лишь после смерти Юлии Домны. Книга была встречена с большим интересом, ее охотно читали, и она даже сыграла определенную роль в споре между христианами и почитателями традиционных богов, поскольку в Аполлонии видели языческий аналог Христа.

В связи с этим возникает вопрос, немаловажный для оценки личности и взглядов Юлии Домны: стремилась ли дочь жреца языческого бога таким образом помочь антихристианской пропаганде? Намеревалась ли она напомнить своим современникам о том, что рассказы о всяческих чудесах, миссионерских путешествиях, призывы к благодетельной безгрешной жизни не являются привилегией одной лишь религии? А может быть, она просто хотела побольше узнать о жившем в Тиане – так близко от ее родной Сирии – человеке, о котором она много слышала?

Эти вопросы, конечно, останутся безответными. Точно так же как не узнаем мы сейчас и отношения Юлии Домны к новой религии. Известно, что в начале своего правления Септимий Север относился к христианам равнодушно, а иногда даже и сочувственно. Но после 202 г. отношение это резко изменилось, и начались гонения. Трудно себе представить, чтобы императрица ничего об этом не знала. Вероятнее всего, Септимий Север хотел своими действиями подчеркнуть связь проводимой им политики с политикой своего великого предшественника Марка Аврелия и выступить в роли хранителя староримских традиций и защитника веры отцов.

В 203 г. для увековечения побед Севера и его сыновей сенат постановил воздвигнуть на Римском Форуме триумфальную арку, которая и ныне не утратила своего великолепия. В том же году императорская чета вместе с обоими сыновьями, невесткой и Плавцием отправилась ненадолго в Ливию. В следующем 204 г. на так называемом Форуме Боариум в Риме была воздвигнута небольшая, но красивая арка в честь всей императорской семьи – построили ее на деньги банкиров и торговцев этого района. На одном из барельефов арки представлены Септимий Север с Юлией Домной, совершающие жертвоприношение, а на другом Каракалла – один, потому что вторая фигура, изображавшая Плавтиллу, вскоре была уничтожена.