Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Вторым фактом является давнее и страстное отождествление Фрейдом себя с семитом Ганнибалом. Попытка Ганнибала захватить Рим, «мать всех городов», была пресечена некоторым неизвестным внутренним запретом, когда он находился на грани успеха. В течение нескольких лет Фрейд мог приблизиться к Риму лишь чуть ближе, чем Тразименское озеро, где в конечном счете остановился Ганнибал.

Фрейд не испытывал каких-либо угрызений совести, признавая свою любовь к первому Риму и нелюбовь ко второму, но существовали громаднейшие сопротивления связыванию этих эмоций с соответствующими им изначальными фигурами, чьими символами они стали. И только после четырех лет самоанализа Фрейд наконец победил эти сопротивления и торжественно прибыл в Рим. С характерным для него пониманием во втором издании книги «Толкование сновидений» он добавил подстрочную сноску, которая гласила: «С тех пор я постепенно открывал для себя, что требуется всего лишь небольшая смелость (!) для осуществления желаний, которые до этого казались недостижимыми».

Одним из признаков усиления у Фрейда уверенности в себе, что нашло отражение в его посещении Рима, было его желание предпринять соответствующие шаги в обход клерикальных антисемитских властей, которые в течение многих лет не допускали заслуженного им вступления в ряды университетских профессоров. Объявляя своему другу Флиссу об успехе в этом деле, он признал, что был глупцом, не достигнув этой же цели тремя годами ранее, и добавил: «Другие люди достаточно умны, чтобы делать это без того, чтобы сначала ехать в Рим».

После всех этих отступлений перейдем к повествованию об этом событии. В понедельник 2 сентября 1901 года Фрейд вместе со своим братом Александром прибыл в Рим. Это был первый из семи визитов, которые ему предстояло нанести «Священному городу». Он тут же написал домой письмо, сообщая, что в течение часа принял ванну и теперь чувствует себя как настоящий римлянин. Непостижимо, что он не посетил этот город годами раньше. И что в отеле «Милан» есть электрическое освещение, а платить приходится всего четыре лиры в день.

Свое следующее утро он начал с посещения собора Св. Петра и Ватиканского музея, где при виде работ Рафаэля испытал «редкое наслаждение». «И подумать только, что в течение столь многих лет я боялся приехать в Рим». Он бросил монетку в фонтан ди Треви, обещая вскоре вернуться в Рим, что и в самом деле сделал в следующем году.

На следующий день он провел более двух часов в Национальном музее, а затем ездил на наемном экипаже, платя две лиры за час, с трех до семи вечера, получая общее впечатление от города. Все это было намного более чудесным, чем он мог высказать. Он никогда не чувствовал себя столь хорошо в своей жизни. А на следующий день он в первый раз увидел (первый из столь многих последующих за ним!) статую Микеланджело «Моисей». Внимательно разглядывая эту статую, он внезапно осознал, что она отражает личность Микеланджело. Хотя, вероятно, это было не совсем то объяснение, которое ему предстояло дать тринадцать лет спустя. Этот день был очень насыщенным; он осмотрел Пантеон и снова исследовал Ватиканский музей, где особенно выделил статуи Лаокоона и Аполлона Бельведерского. Он все еще находился в восторженном настроении. На следующий день наступил черед Палатинского холма, который, как он мне сказал, стал его любимым уголком Рима.

10 сентября он снова был в музее Ватикана и вышел оттуда в радостном настроении от увиденной красоты. Следующий день он провел на Альбанских холмах, где в течение двух часов катался на осле.

После двенадцати незабываемых дней в Риме Фрейд выехал оттуда 14 сентября и приехал в Вену, проведя две ночи в поезде.

В конце августа 1902 года он, как и планировал, посетил Неаполь и его окрестности. Он рассказывал, что на пути туда встретил своего двойника и, находясь в одном из своих суеверных настроений, спросил: «Значит ли это vedere Napoli е poi morire (увидеть Неаполь и умереть)?» Смерть редко не занимала его мыслей. На следующий день с Александром, который снова был его компаньоном, он двинулся через Тренто в Венецию, которую снова нашел «неописуемо прекрасной». Неаполь, когда они прибыли туда, оказался «нечеловечески горячим», поэтому они ограничились посещением знаменитого аквариума, а два дня спустя двинулись дальше в Сорренто. Во время этого турне Фрейд посетил Помпею, Капри, Амальфи, Пестум, взбирался на Везувий.

В августе 1904 года Фрейд в сопровождении Александра отправился в Грецию. Утром 30 августа они отплыли в Бриндизи. Среди пассажиров находился профессор Дерпфельд, помощник знаменитого археолога Шлимана. Фрейд с благоговением глядел на человека, помогшего открыть Древнюю Трою, но ощущал слишком большую робость, чтобы к нему приблизиться. На следующий день они провели три часа на Корфу, который Фрейц сравнил с Рагузой; у него было время, чтобы посетить там две старые венецианские крепости. На следующее утро их корабль остановился в Патрасе и поплыл далее к Пирею, и в полдень 3 сентября они были в Афинах. Его первое впечатление от осмотра храма Тезея было незабываемым и не поддавалось никакому описанию.

На следующее утро они провели два часа в Акрополе, для посещения которого Фрейд заранее приготовился, надев свою лучшую сорочку. В своем письме домой он рассказывал, что его впечатления от этого места превзошли все, что он когда-либо видел либо мог вообразить, и, когда мы вспоминаем то огромное количество классических знаний, которыми он обладал, начиная с детских лет, и его чувствительность к красоте, мы вполне можем представить, что значило для него это место. Более двадцати лет спустя он сказал, что каменные колонны Акрополя цвета янтаря были самыми чудесными из всех вещей, которые он когда-либо видел в своей жизни. Стоя там, Фрейд испытал любопытное психологическое переживание, которое проанализировал много лет спустя в одном из писем Ромену Роллану. Это переживание заключалось в своеобразном неверии в реальность того, что он видит, и он озадачил своего брата вопросом, действительно ли они находятся в Акрополе. Позднее Фрейд проанализировал это свое ощущение нереальности происходящего, проследив его генезис к тому неверию, с которым он воспринял бы в свои бедные студенческие годы мысль о том, что когда-либо будет иметь возможность посетить столь чудесное место, а это, в свою очередь, было связано с запретным желанием превзойти своего отца в достижении. Он сравнил действующий в этом случае механизм с описанным им ранее механизмом, который действует в людях, «потерпевших крушение в момент успеха».

В этот раз Фрейду пришлось узнать, как сильно отличается древнегреческий язык от новогреческого. Он так хорошо был знаком с первым, что в юности писал свой дневник на древнегреческом, но теперь, когда он просил кучера отвезти его в отель «Афины», несмотря на всевозможные вариации в произношении, тот его не понимал, и он с чувством унижения вынужден был написать на бумажке название отеля.