Евгений Кобелев - Хо Ши Мин

Но и в китайской части города скрываться было не менее трудно — там свирепствовала чанкайшистская охранка. Нгуен продолжал играть роль богатого китайца, жил в приличном отеле. Но долго так тянуться не могло — деньги таяли на глазах. По вечерам он запирался в номере, ел вареную картошку, запивая ее водой, и допоздна стирал и чистил терявшее свой прежний лоск китайское долгополое платье.

Однажды утром он развернул местную газету. На глаза попалось сообщение: в Шанхай прибыла делегация европейских парламентариев — противников войны. В списке членов делегации Нгуен, к неописуемой радости, вдруг увидел имя Вайян-Кутюрье. Вот это удача! Вот кто может помочь ему связаться со своими. Надо только передать ему письмо и договориться о времени и месте встречи. Но как это сделать? В газете говорилось, что на одной из встреч китайских сторонников мира с делегацией присутствовала Сун Цинлин. В борьбе, которая постоянно шла в Гоминьдане, вдова Сунь Ятсена всегда была на стороне левых. После чанкайшистского переворота Сун Цинлин в знак протеста против забвения идеалов Сунь Ятсена уехала в Советский Союз и жила там несколько лет. Этой женщине можно довериться — принял решение Нгуен.

Он пишет письмо Полю, и, хотя оно без подписи, Поль должен сразу понять, от кого оно. Нгуен напоминает ему эпизоды из их прежних встреч, которые были известны только им двоим. Затем он берет такси и требует отвезти его к дому Сун Цинлин. Это небольшое, утопающее в зелени здание, расположенное на территории французской концессии, было известно многим. Еще в 1919 году дом был подарен Сунь Ятсену его почитателями — китайскими эмигрантами в один из самых трудных моментов его скитальческой жизни. Очутившись у этого дома, Нгуен степенно выходит из такси, подходит к калитке и бросает конверт в отверстие ящичка для писем.

Поздним вечером следующего дня в парке, расположенном на границе между китайской частью города и международным сеттльментом, и произошла наконец долгожданная встреча с первым знакомым человеком в Шанхае.

— У нас во Вьетнаме говорят: и за тысячи верст от родной стороны встретишь близкого друга! — воскликнул Нгуен, сжимая Поля в объятиях.

— О, mon dieu [16] Боже мой! (франц.) , Нгуен, неужели ты жив? Ведь тебя уже похоронили. Видать, тебе суждено долго жить, если верить французской народной мудрости, — радостно хлопая его по спине, отвечал Поль. Нгуен недоуменно глянул на него. — Да, хотя ты, конечно, об этом можешь и не знать.

И Поль рассказал, что через некоторое время после его исчезновения из Гонконга во французских газетах появились сообщения о смерти Сун Маньчжо в гонконгской тюрьме. Уже упомянутая «Опиньон» писала:

«Большевистский вожак Нгуен Ай Куок, который заставил говорить о себе, особенно в период коммунистических волнений во французском Индокитае, умер от туберкулеза в тюремной лечебнице». Газета опубликовала портрет Нгуена и посвятила ему некролог, в котором была изложена хронология его политической деятельности. Воздав должное его таланту руководителя, газета посетовала: «Этот тщедушный аннамит, который только что скончался в тюремной лечебнице в Гонконге, мог бы стать, если бы он с самого начала выбрал благой путь, подлинным помощником для своих сограждан, для Франции-покровительницы».

Случилось так, что эти сообщения совпали по времени с гибелью Чан Фу, замученного в застенках сайгонской тюрьмы. «Юманите» писала в те дни: «Наряду с товарищем Нгуен Ай Куоком товарищ Чан Фу был великим борцом нашего Интернационала». Сообщения о гибели двух революционных вождей Индокитая опубликовали и советские газеты. Во вьетнамской группе слушателей КУТВа — многих из них Нгуен лично направил на учебу, другие же учились вместе с Чан Фу — был организован траурный митинг памяти двух павших товарищей, на котором выступили с речами представители Коминтерна и дирекции КУТВа.

Возможно, сообщения о гибели Нгуена были инспирированы французской охранкой с целью, с одной стороны, спасти свое лицо после провала «дела Сун Маньчжо», с другой — вызвать растерянность в рядах коммунистического движения в Индокитае.

Вместе с тем супруга Ф. Лозби в интервью корреспонденту Рейтер в 1969 году в связи с кончиной Хо Ши Мина утверждала, что слухи о гибели Сун Маньчжо были специально распространены мужем и ею, чтобы сбить французских ищеек со следа, а тем временем благополучно переправить его в Сямынь. Похоже, что это утверждение ближе всего к истине. По-видимому, французская охранка действительно поверила в смерть Нгуен Ай Куока, так как после этих событий его имя много лет не фигурировало на страницах французских газет и в полицейских досье. Только в начале 40-х годов один из агентов «Сюрте женераль» в северовьетнамской провинции Каобанг информировал свое ведомство в Ханое, что, по слухам, циркулирующим среди местных жителей, в горах появился революционный вожак по имени Хо Ши Мин, однако некоторые считают, что это Нгуен Ай Куок. На это агенту было отвечено, что указанные слухи не имеют под собой никаких оснований, так как Нгуен Ай Куок умер еще в 1932 году в Гонконге.

Если это так, то охранка, судя по всему, упустила из виду (или не поверила ей) небольшую заметку, которая появилась в сайгонской «Опиньон» 8 апреля 1933 года, то есть в дни, когда Нгуен находился уже в Сямыне. «Вдохновитель кровавых драм 1930 года Нгуен Ай Куок, — говорилось в ней, — о смерти которого год тому назад сообщали газеты, оказывается, жив и находится на свободе . Он больше уже не сидит в тюрьме. Гонконгский суд приговорил его к двум годам тюремного заключения, но так как он был очень болен туберкулезом, все были убеждены в том, что он погибнет в тюрьме. Однако этого не произошло…»

— Поль, я два года провел как на необитаемом острове, отрезанный от мировых событий, от нашего дела. Скажи, что произошло за это время на моей родине?

Нгуен слушал рассказ Поля о трагических событиях во Вьетнаме, и на глаза его навертывались слезы. В море крови потопили колонизаторы революционное выступление в провинциях Нгеан и Хатинь. Для расправы над восставшими власти бросили несколько полков иностранного легиона. Многие деревни, где были созданы Советы, французские самолеты обратили в пепелище.

После подавления Нгетиньских Советов колонизаторы развязали в стране жесточайший террор. И прежде всего обрушились на только что созданную коммунистическую партию. Многие ее первичные организации и руководящие органы были разгромлены. В сентябре 1931 года погиб Чан Фу и вместе с ним еще несколько членов ЦК партии — всех их выдал предатель. Погиб в 1932 году на гильотине верный друг и товарищ Нгуена Ле Хонг Шон. И, наконец, не стало его самого любимого «племянника», бойкого, веселого парнишки и бесстрашного подпольщика Ли Ты Чонга. На одном из митингов, организованных партией, он застрелил офицера французской охранки, был схвачен и приговорен к смертной казни. Палачи закрыли глаза даже на несовершеннолетие юного патриота — так велико было их желание расправиться с ним. Маленький Чонг шел на гильотину с высоко поднятой головой и со словами «Интернационала» на устах. Еще в Кантоне четыре года назад он и его сверстники разучивали этот пролетарский гимн под руководством его «дяди» товарища Выонга, который был автором вьетнамского перевода.