Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны

Волнение, которое за этим последовало, было непередаваемым. Огромная толпа, стоя в стременах, кричала до хрипоты, и только после того, как коммандант-генерал и его свита, пробившись через толпу, удалились, все постепенно стихло и коммандо разошлись. Ликование затянулось до поздней ночи, и, сидя без дела у костра, обсуждая приближающуюся войну, мы слышали пение и крики из соседних лагерей до самого рассвета.

На следующий день Англия приняла вызов, и война началась. Снова повторилось вчерашнее волнение. Пламенные речи были произнесены, и генерал Жубер был принят с полным восторгом, когда он приехал в коммандо, чтобы лично обратиться ко всем собравшимся. Всем коммандо было приказано находиться в полной готовности, и был выдан рацион на пять дней, состоящий из сушеного мяса и другой еды. Летучие отряды должны были вторгнуться в Наталь, а весь обоз должен был быть оставлен на месте, так что мы с братом были обязаны послать нашего слугу-туземца в главный лагерь, где были оставлены все фургоны в ожидании дня, когда они смогут двигаться дальше.

Мой брат и я присоединились к нескольким друзьями из Саннисайда, пригорода Претории, в котором мы жили, и через несколько дней мы стали плохо сбитой большой толпой, стержнем которой были пять братьев Малерб. Мы выбрали Айзека Малерба, самого старшего из них, нашим капралом, и лучше этого человека я никогда не встречал. Скоро мы стали известны как капральство Айзека Малерба. Ему было приблизительно тридцать пять лет, он был смуглым, тихим и капризным, но мы доверились ему. Его братья тоже были храбрыми мужчинами, но он стоял на голову выше нас всех. После его смерти на Тугеле оказалось, что он был достаточно состоятелен и предусмотрительно оставил жене и двум маленьким дочерям хорошие средства.

Война была официально объявлена 11-ого октября. На рассвете утром 12-ого, собранные коммандос разъехались, и мы начали свой первый марш к границе.

Насколько глаз мог видеть, что равнина изобиловала всадниками, оружием, и рогатым скотом, все это упорно продвигалось к границе. Вид был великолепный, и я никогда не забуду того восторга, с которым я ехал на войну.

Все это закончилось трагедией, и я пишу об этом в чужой стране, но память о тех первых днях неизгладима.

Мы достигли пограничной деревни Фольксруст перед полуднем, и здесь задержались на день, расположившись лагерем возле памятника, воздвигнутого в ознаменование битвы при Маюбе, которое произошло на соседней горе в 1881 году.

Армию разделили, чтобы облегчить проход через гористую располагающуюся впереди местность. Часть коммандос Претории, приблизительно в 300 человек, была присоединена к большому отряду в 1 500 человек, которым командовал генерал Эрасмус, по прозвищу Марула, с его братом, коммандантом Эрасмусом по прозвищу Черный Шум, бывшим его заместителем.

Они были высокими, смуглыми мужчинами, одетыми в черных пальто для верховой езды, и полуцилиндрах, отделанных крепом. В подобном стиле одевались многие бурские офицеры, что фактически стало их отличительным признаком. Генерал Марула получил свое прозвище после недавней войны с туземцами в Северном Трансваале, в ходе которой он, как говорили, отдавал приказы из-за дерева марулы, а прозвище Черного Шума было данью его темному цвету лица и склочному характеру.

Несколько других отрядов, примерно равных нашему, были выделены из главных сил, и днем каждому из этих новых коммандо был назначен свой маршрут. Мы провели неприятную ночь под дождем. У нас не было ни палаток, ни пальто, так что мы сидели на термитниках, или ложились прямо в грязь — кто как смог. Это было нашим первым знакомством с реальными трудностями войны, и это несколько приглушило наш первоначальный энтузиазм к тому времени, когда на рассвете ливень прекратился. Когда стало достаточно светло, мы отправились в путь, дрожа от холода и голодные, поскольку все вокруг промокло и невозможно было развести костер.

Наша дорога лежала между высокими горами, и снова начался дождь, перешедший в ливень. Далеко справа и слева мы мельком увидели другие отряды, бредущие сквозь туман, также медленно передвигаясь по труднопроходимой местности. Мы не пересекали границу, но двигались параллельно ей, и, когда стемнело, мы остановились в мрачном месте, скоро растоптанном в болото множеством лошадей. Снова шел дождь всю ночь, и снова мы не могли развести костер, и пришлось утолить наш голод только бильтонгом из наших седельных сумок.

Это было первым серьезным испытанием, поскольку, в дополнение к дождю, холодный ветер дул со склонов Дракенсберга, через который мы шли. К счастью о прошлых неприятностях скоро забывают, и, когда к восходу солнца погода улучшилась, мы снова были в хорошем настроении, не думая о прошлой ночи.

После длинного перехода мы оказались на равнине, по которой, извиваясь, протекала река Буффало, с зелеными холмами и приятными долинами, за которой лежал Наталь. Все всадники остановились, и мы пристально глядели в полном молчании на землю обетованную. Генерал Марула, оценив ситуацию, повернул голову и произнес речь, говоря нам, что Наталь был наследием, которое было украдено у наших предков, и теперь должно быть отнято у узурпатора. Среди восторженных криков мы начали переходить реку вброд. На это потребовался почти час, и все это время приветствия и пение 'Volkslied' были непрерывны, и мы вошли в приветливою землю Наталя, полные надежды и отваги.

Как только мы перешли реку, мы развернулись на фронте в несколько миль, и так двигались дальше. Далеко, с обеих сторон, мы могли видеть, что другие отряды двигались в одном ряду с нами. Не было человека, который не полагал бы, что мы проедем так до самого побережья, но будущее было скрыто от нас, и мы не знали, как наша сила и энтузиазм будут растрачены в бессмысленных осадах и в удерживании бесполезных позиций, когда наше единственное спасение заключалось в быстром наступлении. Самые ближние к нам английские солдаты были все еще за много миль к югу от нас, так что все чувствовали себя совершенно спокойно, при том что проблем с фуражом, большие запасы которого были на окрестных фермах, не возникало.

В сумерках мы достигли холмов около поселка Ньюкасл, и здесь остановились, Наши лагерные костры, пылавшие вокруг, были похожи на огни большого города. Следующим утром мы двигались в колонах через улицы, некоторые из жителей, которые нам сочувствовали, махали руками, остальные смотрели на нас с угрюмым негодованием. Вне поселка мы остановились, чтобы позволить другим отрядам пройти, а затем, уже в сумраке, все коммандо начали долгий марш, который продолжался всю ночь, с одной остановкой, чтобы дать лошадям передохнуть.