Иван Бунин - Устами Буниных. Том 2. 1920-1953

Ездил Ян и к Зайцеву. […]

[Продолжаю выписки из рукописного дневника Веры Николаевны:]

1 января.

[…] Новый год по новому стилю мы встречали в «Возрождении». Угощал Гукасов, но ужин устраивали репортеры. […] По виду Гукасов понравился. […] Струве отсутствовал. Он в Праге. Ему послана телеграмма и письмо с подписями. Шмелев говорил речь. Он сильно выпил. Кульман поднял тост за букву «ѣ» [ять. — М. Г.] […]

14 января.

В Лютеции была встреча Старого Нового года. Я заведовала лотереей и «книжной лавкой». […] Бал вообще удался. Вероятно, доход будет около 25000. М. С. [Цетлина. — М. Г.] довольна. Жаль, что половину нужно отдавать журналистам. […]

2 февраля.

[…] Ян с Борисом [Зайцевым. — М. Г.], Ландау и Осоргиным ушли обедать. Мы — жены — не знали, поэтому наш бабий вечер на этот раз не вышел. […]

6 февраля.

Статья Ильина «Дух преступления» великолепна. Воображаю, какое негодование вызовет она у левых. Он назвал своим именем громко то, о чем мы всегда говорили. (Впрочем, Ян говорил и публично об этом.) Недаром Павел Юшкевич упрекал его «в уголовной точке зрения на революцию». […]

3 апреля.

Ян получил пригласительный билет на Съезд 1 . […]

5 апреля.

Председателем избран Струве. […]

9 апреля/27 марта.

[…] На Съезде идет не дружная работа, а борьба между двумя партиями из-за «органа». Правые совершенно не учитывают ни времени, ни места. Боюсь за Струве. […] Им кажется, все недовольны, а для него съезд — дороже жизни.

[…] Д. Д. Гримм 2 очаровательный человек с очень приятным голосом. Он расстроен съездом, тоже находит, что Струве делает ошибки. Струве, из желания объединить всех, делает уступки правым, а они стараются все захватить в свои руки. […]

Ночь с 15 на 16 апреля (н. ст.).

Спать не могу. Нервное состояние Яна передалось мне. Он так боится операции, что свет ему стал не мил. Сегодня были в Villejuif. Ездили на такси. Дорога произвела на него гнетущее впечатление. Да еще встретили похороны, вернее, обогнали. Но госпиталь мне понравился. На больницу не похоже. […] Комната у нас будет одна, небольшая, с приятным видом, но боюсь, что все же трудно будет в ней жить вдвоем.

16 апреля.

[…] Мне [письмо. — М. Г.] от Шмелева. […] Сообщает, что Белич 3 написал ему, что серб[ское] правит[ельство] решило поддержать 8 писателей — 1000 фр. в месяц. Он не понимает — 1000 фр. каждому, или же на всех. Если каждому, то как будто щедро, если на всех, то уж больно мало. […]

19/6 апреля.

Мы в Villejuif. У нас небольшая, но приятная комната. Вся белая. На столе белые цветы. Ян бесконечно страдает. […] Дежурная сестра очень мила, женственна. […] Боли, по ее словам, будут завтра и послезавтра. […]

20/7 апреля.

Без четверти 12. Ян пошел на операцию. Пошел бодро. […] Прошло 25 м., а его еще нет. […] Сейчас принесут. Дай, Боже, не волноваться. Уже прошло Ў часа.

Весь день страдал неимоверно от головной боли.

21/8 апреля.

[…] Ян очень кроткий. Ночь прошла довольно хорошо. Просыпался раза 3. […]

22/9 апреля.

Ночь провел беспокойно. Спал мало. Заставил меня встать рано, а потому болит голова. […]

23/10 апреля.

19 лет нашей совместной жизни. […] Темп[ература] стала нормальной. […]

24/11 апреля.

Температура нормальная. Настроение хорошее. Пишет письма. Спали достаточно, хотя часа 2 ночью колобродили. […]

28/15 апреля.

[…] Все еще лежит в постели, хотя принесли кресло. […]

10 мая.

Второй день в Грассе. Устраиваемся. […] Доехали сравнительно хорошо, хотя часто просыпались. […] Нам в дорогу навезли много — кто курицу, кто жиго, кто вино, кто шоколад, кто торт; кто ром, а кто — цветы. Ян, смеясь, вспомнил, как Ангелиночка завидовала Вале, что ему операцию должны делать: «будут дарить подарки!» […]

15 мая.

[…] Сегодня за завтраком разговор коснулся литературы и Ян много говорил.

Илис (Ил. Ис. Фондаминский) дал мне прочесть рассказ Чирикова, и я передала его Яну. Рассказ обычный Чириковский, много пошлости, наивности, конечно, настоящего искусства там нет, но напечатать следует по многим соображениям: и потому, что он старый писатель, и потому, что у него есть свой читатель и т. д. и т. д. От него перешло к А. Н. Белому, Ремизову и другим.

Илис считает, что все-таки они большие таланты, хотя и исковерканные. Ян стал оспаривать. […] Они очень жизнеспособные, но к искусству отношения не имеют. Это уже 40 лет продолжается. И Мер[ежковский], и Гип[пиус], и даже Розанов — все они не только потому так пишут, что их душа этого просит, а потому, что так надо, так модно. «Эти ослы по нотам разыгрывают. Конечно, они способны выявлять все эти извивы, но этими извивами они и маскируют свои небольшие таланты. Вы посмотрите, что эту зиму разделывал Мережковский — он, оказывается, великолепный актер, — и ноги расставляет, и кривится, и шопотом говорит, и опять поднимает голос на каком-нибудь вечере Звена». И тут Ян хорошо изобразил Дм. С., то он бесом представится, то юродивым. — И все они как на людях, так говорят не по-людски, а как до практического дела — так начинают совершенно просто, без всяких завываний говорить. И так дурачат публику уже 30–40 лет. Но, конечно, они способнее тех, кто и этого не умеет делать, а между тем всем перверсным организмом своим жаждет всех этих изломов. […]

20/7 мая.

Вчера перечитывала письма Л. Ал. Авиловой 4 . […] какая была семья! Какой дом! С материальным благополучием соединялась духовность, любовь к литературе, подлинное знание русского языка, чувство его. […] И какой легкий дух был в их семье. […]

8 июля.

[…] Теперь мы одни. Самое мое любимое время, ибо Ян бывает со мной в свободное время и ведет разговоры. И странно, он в сущности не скучает, ему только кажется, что он будет скучать. […]

Даже самый приятный и легкий гость как-то отнимает у меня спокойствие и мешает сосредоточиться. […]

Вчера уехал от нас Б. [Б. К. Зайцев. — М. Г.]. […] повторяю, Б. почти был не гость. Он человек очень тонко деликатный и духовный. Иногда мы очень для меня интересно говорили о Боге, о вере. В последний раз он много говорил о Данте. У него, т. е. у Бориса, есть свой путь, по которому он идет твердо. Но к практической жизни он мало пригоден. […] Очень самолюбив, большое сознание своего достоинства. Дурак Юшкевич думает, что он скромен. Да, м. б. перед Богом он и смиренен, но не перед Юшкев[ичем]. Странно наблюдать писателей. Почти каждый считает себя выше всех или почти всех. А многих совершенно не приемлет. И как часто видишь, что они не понимают один другого. […]

Получены «Совр. Записки». Степун пишет, что у Марины Цветаевой не только мысли умны, но и фразы. […] Вот уж подлинно ничего не понимаешь. «У Цветаевой ум», — мне кажется, что этого у нее меньше всего: есть талантливость натуры, смелость, даже воля, умение выделять свою личность, но ум? Не видно. Нет и второстепенных качеств ума: такта и меры.