Марианна Шаскольская - Фредерик Жолио-Кюри

Парижский конгресс был началом. К осени 1949 года в семидесяти странах мира были созданы национальные комитеты в защиту мира.

Сессия Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира собралась в Риме 28 октября 1949 года, чтобы выработать общий план объединенных действий в защиту мира.

Осень этого года принесла грандиозные новости. Победила народная власть в Китае. Была создана Германская Демократическая Республика. 25 сентября 1949 года ТАСС официально сообщил, что Советский Союз давно уже имеет атомное оружие.

Расстановка сил в мире менялась.

Об этом Жолио-Кюри сказал в речи на римской сессии:

— Некоторые долгое время считали, что советским представителям, дескать, было очень легко выдвигать, предложение о запрещении атомного оружия, которым располагали одни американцы! Однако это предложение выдвигалось всегда и выдвигается и сейчас, когда положение уже совершенно иное. Отныне защитники мира и сами сторонники войны убедились, что атомная энергия не является более исключительной привилегией последних. Это открывает перед человечеством не только реальную возможность заставить с помощью международных соглашений отказаться от атомного оружия и атомного шантажа, но также и волнующую перспективу увидеть, как миролюбивые народы Советского Союза поставят атомную науку на службу человечеству.

Отмечая успехи и указывая путь, он говорил:

— Мы убеждены, что народы будут самыми лучшими организаторами борьбы за то, чтобы наша планета никогда не знала войн…

— Завтра мы встретимся в другом месте… Мы будем продолжать наше дело до тех пор, пока опасность не будет устранена. Ничто нас не остановит.

Да, ничто не могло остановить его. Фредерик Жолио-Кюри шел в бой и вел в битву народы. Снова и снова поднимал он свой голос против атомного оружия.

После Парижского конгресса имя Жолио-Кюри стало символом мира. Еще ненавистнее стало оно для поджигателей войны.

В газетах поднялась кампания нападок и клеветы: «Жолио-Кюри окончательно променял профессию физика на профессию кремлевского агитатора». Фашиствующие молодчики устраивали скандалы и даже пытались бросать бомбы на лекциях Жолио.

Французский парламент потребовал уменьшения кредитов на Комиссариат атомной энергии, мотивируя это… недостаточной компетенцией Жолио-Кюри. На специальном заседании Академия наук единогласно подтвердила ценность работ нобелевского лауреата и потребовала средств для их продолжения.

От верховного комиссара атомной энергии требовалось молчать и изготовлять атомное оружие. Он выступил на конференции представителей французской интеллигенции:

— Наш пацифизм не является пассивным. Недостаточно сказать: «Я за мир!» Это легко. Надо действовать, и каждый может действовать. Если от нас потребуют, чтобы мы работали для войны, изготовляли атомную бомбу, мы ответим: «Нет!»

Почему Содиненные Штаты отвергли предложение Советского Союза о запрещении атомной бомбы? — спрашивал Жолио-Кюри. — Почему Америка продолжала и продолжает непрерывно изготовлять атомные бомбы, в то время как в Атомной комиссии ООН ведутся дискуссии о методах устранения этого оружия?! Можно ли спокойно совещаться с человеком, держащим в руке револьвер? Разве не естественно попросить его прежде всего убрать оружие?

Настойчивый телефонный звонок разбудил Фредерика глубокой ночью.

Вызывали из-за океана, из Соединенных Штатов. Несколько дней тому назад туда уехала Ирен по приглашению американских ученых, и Фредерик с нетерпением ждал от нее известий. Но из трубки послышался мужской голос:

— Мосье Жолио? Не пугайтесь. С мадам Ирен произошло несчастье…

Треск и шипение прервали фразу. Сквозь шум донеслась далекая мелодия джаза, затем опять шорох, что-то щелкнуло, и телефон умолк.

— Ирен? Что с Ирен? Алло! — но ответа не было.

— Телефонная связь с Америкой прервалась. Ждите, — сказала телефонистка бесстрастным голосом.

Он ждал. Что пережил он в эти бесконечные минуты? Шиза? Ранена? Убита? Лететь, бежать к ней, туда! Но куда?

Разбуженный телефонным звонком, он не успел зажечь свет, и теперь так и сидел в темноте, сжимая телефонную трубку, весь в напряженном ожидании.

Прошло более двух часов. Уже рассветало, когда телефон зазвонил снова.

Казалось, что трубка налилась свинцом, так тяжело было ее поднять.

— Да. Слушаю.

— Мосье Жолио, вы меня слышите? Мадам Ирен арестована американской полицией и заключена в тюрьму на острове Эллис. Американские иммиграционные власти запретили ей въезд в США.

— Только и всего? — Весь ужас прошедших часов вылился в этом возгласе.

— Простите, но… — удивился собеседник.

— Ох, извините!.. — спохватился Фредерик.

Можно ли объяснить пережитое? И он продолжал бессвязно:

— Видите ли, это ведь не важно. Все хорошо, все прекрасно. Я счастлив. Спасибо вам, о, какое счастье! Все в порядке.

Ирен так и не смогла воспользоваться приглашением своих американских коллег. Американская полиция выслала ее из Соединенных Штатов, и через несколько дней Ирен вернулась домой.

Опять Стокгольм. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как в Стокгольме шведский король вручил Ирен и Фредерику Жолио-Кюри Нобелевскую премию.

Все шведские газеты поместили тогда портреты молодых физиков, все восхищались ими, репортеры бегали за ними.

Теперь, в марте 1950 года, газеты молчали. Ни одна из них не сообщила, что Фредерик Жолио-Кюри прибыл на сессию Всемирного Совета Мира. Нобелевскому лауреату пришлось долго ходить с чемоданом: двери гостиниц захлопнулись перед ним.

Заканчивая свой президентский доклад на сессии Всемирного Совета Мира, Жолио говорил:

«Позвольте мне напомнить здесь слова, которые я произнес 12 декабря 1935 года в этом городе по случаю присуждения мне Нобелевской премии: «Мы сможем предполагать, что исследователи… сумеют осуществить… подлинные химические цепные реакции.

Если подобные изменения удастся распространить на вещество, можно предположить возможность освобождения громадного количества полезной энергии».

Признаюсь, тогда я предполагал, что это вопрос далекого будущего. Ученым понадобилось менее пятнадцати лет, чтобы осуществить это чудо.

Если бы я захотел вновь рассказать здесь о всем том, что было сделано менее чем за пятнадцать лет в этой области… я должен был бы перечислять блестящие открытия и чудовищные разрушения.

Как я уже много раз говорил, ученые не должны быть сообщниками тех, кому несовершенное социальное устройство дает возможность использовать результаты научных работ в эгоистических и злонамеренных целях.