Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

Опять отворилась внутренняя дверь, и блондин в гимнастерке сказал:

— Пожалуйста, товарищи. Владимир Ильич ждет вас. «Как, однако, быстро сбываются мои желания, — подумал Мулланур. — Прямо как в сказке».

— Владимир Ильич, — услышал он голос Ибрагимова. — Позвольте представить вам депутатов Учредительного собрания. Товарищ Вахитов, депутат от Казанской губернии. Товарищ Манатов, депутат от Оренбургской…

Человек, сидевший за столом и быстро что-то писавший на маленьких листках бумаги, поднял голову.

— Если не ошибаюсь, я с этими товарищами уже знаком, — услыхал Вахитов удивительно знакомый голос.

И тут он вдруг понял, что навстречу ему с протянутой рукой идет их давешний сосед по столу, тот самый, который с таким любопытством расспрашивал их, кто они такие, откуда приехали и как встретил их Питер.

— Здравствуйте, товарищи! Рад вас приветствовать. Я ведь предупреждал, что мы с вами еще непременно встретимся… Как, вы говорите, он сказал: «Опоздали, господа хорошие!.. Тю-тю!.. Амба!» — И, повернувшись к Ибрагимову, он объяснил: — Это им сегодня на вокзале один матрос в такой своеобразной форме сообщил о разгоне Учредительного собрания…

— «Нету, — говорит, — больше вашего Учредительного собрания. Было да сплыло», — вспомнил еще раз Мулланур слова матроса.

— Вы, стало быть, считаете, что мы правильно сделали, что разогнали «Учредилку»? — спросил Ленин.

— У нас сейчас как раз был разговор про это, — сказал Шариф. — И товарищ Вахитов, я думаю, правильно оценил обстановку. Это, сказал он, уже вчерашний день нашей революции. И нечего больше об этом разговаривать.

— Гм… вчерашний день… — задумчиво повторил Ленин. — Да, верно… Но история учит нас, что день вчерашний частенько тесно переплетается не только с сегодняшним, но даже и с завтрашним днем.

Ленин задумался.

Мулланур и Шариф выжидательно молчали, надеясь, что он сейчас пояснит свою мысль. Но он словно бы уже забыл о ней.

— Скажите, товарищ Бахитов… Вот вы уезжали из Казани в Питер, на Учредительное собрание. Ведь вас, верно, провожали? Напутствовали?

— А как же, — сказал Мулланур. — Чуть не полгорода собралось.

— И не только буржуи, я думаю, собрались? Были, наверно, и простые люди? Рабочие? Крестьяне? Солдаты?

— А как же, — повторил Мулланур.

— Значит, они вам верили? Надеялись на вас? Рассчитывали, что в своей роли депутата Учредительного собрания вы будете отстаивать их интересы, не правда ли?

— Думаю, что так, — подтвердил Мулланур. — Один старик даже кучтэнэч мне супул в дорогу. По-русски сказать — гостинец…

— Вот видите! — подхватил Ленин. — Даже гостинец вам поднесли как депутату Учредительного собрания. И вдруг, представьте себе, все эти люди, которые вас провожали, узнают, что никакого Учредительного собрания больше нет и в помине. Было да сплыло, как выразился ваш матрос… Вы не подумали, как они отнесутся к этому факту?

— Я думаю, поймут, почему так получилось, — сказал Мулланур. И, помявшись немного под пронизывающим взглядом ленинских глаз, добавил: — Не все, конечно…

— Во-от! — удовлетворенно выброспл Ленин руку вперед. — Вот и я тоже думаю, что не все. Во всяком случае, не один день пройдет, пока даже единомышленники наши поймут, что мы не могли, не имели права поступить иначе. И как это ни грустно, среди таких вот, непонимающих, будут не только буржуи и буржуйские прихвостни. Неизбежно в их числе окажутся и многие наши друзья… Вот почему я склонен думать, что вы несколько… погорячились, товарищ Вахитов, утверждая, что на эту тему нам больше нет смысла разговаривать.

Мулланур хотел оправдаться, объяснить, что он совсем другое имел в виду, но Ленин внезапно круто переменил тому.

— Стало быть, вы товарищ Вахитов, представляете Казанскую губернию? — обратился он к Муллануру.

— Да, товарищ Ленин.

— А вы, товарищ Манатов, Оренбургскую?

— Так точно, — улыбнулся Шариф.

— А вы, — повернулся он к Ибрагимову, — Уфимскую, не так ли?

Ибрагимов молча кивнул.

— Таким образом, — подвел итог Ленин, — вы трое представляете три крупные губернии, в которых проживает основная масса мусульман внутренней России…

— Совершенно верно, — кивнул Ибрагимов.

— Я понял, товарищи, что вы согласны заняться организацией центрального мусульманского учреждения при Народном комиссариате по делам национальностей. Так?

— Так, — сказал Мулланур.

— Мы как раз сегодня беседовали на эту тему. И пришли к выводу, что дела мусульманских трудящихся должны вести сами мусульмане. Разумеется, стоящие на платформе Советов. Вот мы и решили создать такое учреждение, которое отвечало бы интересам всех мусульман внутренней России.

Мы полностью согласны с вами, — сказал Мулланур.

— Ну что ж, обменяемся некоторыми соображениями. Прежде всего, насколько влиятельны у вас буржуазные партии? Ведь мусульманская буржуазия, я думаю, успела за эти месяцы завоевать довольно сильные позиции, не так ли?

Ленин обернулся к Манатову, очевидно желая и его тоже втянуть в разговор. Но Шариф кинул на Мулланура взгляд, полный отчаянной немой мольбы: «Отвечай ты! Прошу! У тебя лучше выйдет».

— Буржуазия в наших краях действительно имеет пока сильное влияние, — заговорил Мулланур. — И это, конечно, не случайно. Во-первых, они научились по всякому поводу щеголять красивой революционной фразой, И кое-кто, к сожалению, все еще верит, что наши пустобрехи, вроде Туктарова, и впрямь защищают интересы революции, трудящегося народа… А он ведь всего-навсего пронырливый маклер политического базара.

— Как вы сказали? Маклер политического базара? — засмеялся Ленин. — Меткая характеристика!

Муллануру после этой реплики сразу стало легко, напряжение ушло, речь полилась живо и свободно, как это бывало всегда, стоило только ему заговорить на волнующую тему.

Он стал рассказывать о созданной казанской буржуазией контрреволюционной организации под названием «Мусульманский комитет», о том, что в противовес ему демократические силы Казани создали свою организацию.

С увлечением Мулланур говорил о том, как Мусульманский социалистический комитет буквально с первого дня своего существования развернул борьбу с пантюркистами, панисламистами и всеми прочими оголтелыми националистическими направлениями, непримиримую борьбу за единство всех трудящихся мусульман — татар, башкир, азербайджанцев, горцев… Он рассказал о созданий в Казани рабочего клуба, об оживленной переписке, которую они вели с Центральным Комитетом партии большевиков, о выступлениях членов МСК на съезде татарских крестьян, о созданной ими газете «Кзыл байрак».

— А как товарищи Шейнкман и Олькеницкий? — спросил Ленин. — Помогали они вам в вашей работе?