Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Есть, браток, мафия чеченская. Есть заводская. Есть воровская, – объяснял майор Пирату. – Но это все щенки. Самая главная мафия – наша, ментовская! И не дай бог тебе это проверить на своей шкуре.

Обалдевший, с трудом верящий своим ушам Пират проверять на своей шкуре эти заверения не стал. С точки пришлось съехать. Правда, уже через год справедливость все же восторжествовала – РУОП отправил на нары майора с его командой. Но уже через два дня точку заняли казанцы. Между тем противостояние между группировками Пирата и Тенгиза продолжалось. За прошедший год кавказец совсем распоясался, и никто не мог найти на него управу. Он уже внаглую подминал под себя чужие коммерческие предприятия и структуры.

Как правило, бандиты, позарившиеся на какую-то фирму, заявляются туда и узнают, под кем она ходит. Убедившись, что хозяин не водит за нос и действительно платит приличной команде, братва отходит в сторону, не мешая коллегам по ремеслу делать деньги. Нахально лезть на чужие территории было не принято даже в краю беспредела. Однако Тенгиз просто приходил и говорил – будете платить только мне. А потом следовали выстрелы, взрывы, пытки… Беря очередную фирму под «протекторат», он вел себя не по-джентльменски, а по своим, кавказским правилам. Славяне берут двадцать пять процентов с прибыли и удовлетворяются этим. Кавказцы обычно – пятьдесят и более, при этом постепенно расставляют в конторе своих людей, а потом кукушата выживают хозяев.

Однажды Тенгиз заявился в ходившее под «заводскими» ООО «Европродукт», которое занималось одним из самых выгодных в то время видов бизнеса – поставкой импортных продуктов. Предложил платить. Хозяин отказался. Вечером трое кавказцев затолкали его в «Мерседес», отвезли в лес, долго били, потом закопали по грудь в землю и стали стрелять над головой. Таким образом убедили его платить именно им, а не Пирату.

– А если Пирату не нравится, стрелка на двадцатом километре на выезде из города, – сказал один из кавказцев, отпуская полуживого мужика.

В положенное время Пират со своими парнями подкатил на стрелку. Вскоре появилась вереница машин во главе с роскошным новым «Мерседесом», принадлежавшим Тенгизу. Разговор получился короткий. Кавказцы выскочили из машин, у них было три автомата. Ни слова не говоря, они дали две очереди поверх голов.

– На землю, а то всех здесь положим! – заорал Тенгиз.

Возражать было бесполезно. На такой расклад никто из людей Пирата не надеялся. Дело в том, что на стрелках не принято размахивать оружием. Стрелка – это разговор, это выяснение позиций, расстановка акцентов. Стрельба идет потом, если вопросы не утрясены. Остался стоять только Пират. Он налившимися кровью глазами смотрел на своего противника

– Сейчас вас всех опетушим, козлы! – неожиданно заявил Тенгиз. – Еще раз попадетесь на моем пути – заказывайте себе гробы.

Такие слова, как «опетушим» и «козел», для блатного – страшные оскорбления. Пират, не помня себя, сделал шаг навстречу Тенгизу. Но он был беспомощен – прямо в лицо ему смотрел зрачок автомата. В бессильной ярости Пират выхватил нож и несколько раз полоснул острым лезвием себе по руке.

Буквально на следующий день под крышу Тенгиза ушло еще одно предприятие Пирата. Кавказец совсем распоясался. Но начинать с ним войну Пират пока не решался – не хватало ни авторитета, ни возможностей. Тенгиз без труда мог в течение часа собрать возле себя сотню-другую отморозков…

Выслушав внимательно рассказ Пирата, я сказал только одно слово:

– Разберемся.

Уже через два дня я решил усмирить этого распоясавшегося сына гор. В одном из ресторанов сел за его столик, где беспредельщик расположился с длинноногой крашеной девицей легкого поведения.

– Зачем, Тенгиз, ребят обижаешь? – спросил я спокойно.

– Пират богом обиженный, – сверкнул на меня своими черными глазами кавказец. – Эта территория моя. Даже тебе, брат, не советую лезть. Тут все круто схвачено. Учти, пока тебя не было, многое изменилось.

– Учту, – ответил я и, не попрощавшись, покинул столик беспредельщика.

На следующий день его пригласили держать ответ трое воров в законе. Тенгиз отказался, чем, собственно, и подписал себе смертный приговор. Он совсем слетел с катушек и посчитал, что является наместником самого Господа Бога на земле.

Через неделю он исчез, и больше его никто не видел. В тот же день было расстреляно еще семь его приближенных, а потом начался дележ наследства….

С того дня Пират стал моей правой рукой.

Я быстро приспособился к жизни в новых условиях и почувствовал вкус такой жизни. Деньги, деньги… Кому сегодня их делать в России, как не лихому люду? Притом деньги такие, по сравнению с которыми подачки от цеховиков в былые времена – просто милостыня на паперти. Деньги обладают одним свойством – чем больше их у тебя, тем больше хочется.

Времена, когда бандюги просто занимались вымогательством, потихоньку уходили. Ныне братва надевает костюмы и «бабочки», сама стремится подписывать договора и вести переговоры. И тогда, естественно, возникает вопрос о вложении капиталов.

Я быстро понял, где лежат самые аппетитные куски пирога. Большие партии нефти и стратегического сырья – аппетитно, просто слюнки текут, но не дотянешься: слишком высоко. Там крутые московские чиновники верховодят, да некоторые банки, да несколько серьезных воровских авторитетов. На хромой кобыле не подъедешь. Эта тарелка с куском пирога стоит на слишком высокой полке. Банковские кредиты, липовые компании, прокрутка денег – уже ближе, но тоже не так все просто, как хотелось бы. Крупные банки давно под крышей – или ментовской, или воровской. А на мелких банках много не сорвешь. Что остается? Торговля? Продукты, техника? Стройматериалы? Оно, конечно, неплохо, но… мало. Настоящие легкие деньги все-таки лежат в тени. В теневом бизнесе. А что там? Наркотики, оружие? Человеческие органы?

До человеческих органов я, естественно, не опустился – запредел. А вот оружие… Тут кое-что наметилось. С началом чеченской кампании я умудрился выступить посредником в паре сделок с боеприпасами. Есть спрос – есть предложение. Остальное все побоку. Я тогда понял для себя, что война тоже может быть доходным делом.

Постепенно я привык мыслить по-капиталистически.

Потом настала очередь наркотиков. Началось с того, что мне вменили в обязанность обеспечивать наркотой и деньгами две местные колонии. Наркотиков требовалось немало, в городе на них установилась достаточно высокая цена, поэтому, используя старые связи, я наладил канал с Азербайджаном. Получалось раза в три дешевле. Сперва все посылки съедала зона. Потом часть товара мои подручные стали сбывать оптовикам. Так и пошло. Постепенно я стал входить в наркобизнес, охватывать близлежащие территории. А это были Краснодарский край, прежде всего Черноморское побережье, и Астраханская область. Поначалу все было хорошо. Деньги текли рекой, общак пополнялся, я уже стал подумывать, чтобы расширить свои сферы влияния, – как вдруг случилось то, что во многом изменило мою последующую жизнь…