Самсон - Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Ты че, Атарик, ухи с утра переел? – Сильвестр смотрел на него широко открытыми глазами. Где это видано, чтобы на разборках размахивали пистолетом, да еще перед ворами? Своими действиями он подписал себе приговор.

– Достал пушку, так делай. – Я встал уже во весь рост.

И тут сидящий рядом с Атариком амбал сделал резкое движение рукой, от чего «мандаринщик» стал сползать по креслу, а из его носа заструилась кровь. Видимо, даже тупой качок и тот понял, что его, с позволения сказать, «хозяин» порет такой косяк, за который придется отвечать собственной кровью. Возможно, амбал хотел этим снять с себя ответственность в дальнейшем. Как-никак он пришел с ним, а значит, и отвечать обоим.

– Вот и поговорили, – я посмотрел на Сильвестра.

– Да, век живи, век учись… Никак не рассчитывал, что этот урод выкинет нечто подобное, – Сильвестр кивнул в сторону Атарика.

– А чего ты ожидал от такого понтовилы? – усмехнулся я.

Сильвестр отвел взгляд. В данный момент ему тоже было не по себе за поступок мандаринщика.

Выйдя на улицу, я увидел стоящие три машины, возле которых топтались атариковские «быки». Увидев нас и не увидев своего хозяина, они напряглись, но Сильвестр, подняв руку, сказал:

– Спокойно, братва. Все в порядке. Ваш вам все объяснит, – он показал на выходившего в это время амбала.

– Ну, что, может, ко мне? Выпьем по сто граммов коньяку, снимем, так сказать, стресс? – предложил Сильвестр.

– Постарайся как можно скорее решить вопрос с этим Атариком. А то знаешь, как у охотников бывает: убили они, к примеру, лося, подходят к нему, чтобы разделать, а он в предсмертной агонии вспарывает им животы. Так вот мне бы не хотелось оказаться на месте тех охотников.

– Все сделаем, Самсон, не переживай. Сегодня же и сделаем.

– Вот и отлично. Буду ждать твоего звонка в гостинице.

Мои предосторожности были не напрасными. Одно дело – смерть в честной схватке, и другое – получить пику в бок от какого-нибудь «зверя», которого уже приговорили, а он вдруг решил напоследок рассчитаться со своим обидчиком. А Атарик прекрасно понимал, что натворил и что ему за это будет. Расставшись с Сильвестром, мы с Пиратом вернулись в гостиницу.

На следующий день я планировал забрать Ярослава с собой в Ростов, но моим планам не суждено было сбыться…

Среди ночи в моем номере раздался телефонный звонок.

– Сережа, Сережа! Приезжай скорее! С Ярославом беда! – кричала в трубку Галина.

Я понял, что стряслось что-то серьезное. Через пять минут мы с Пиратом уже неслись по нужному адресу. В моей голове были всякие предположения по поводу ночного звонка Галины, но то, что я узнал по прибытии к ней, повергло меня в шок.

Встретив нас на пороге, Галина, плача навзрыд, пыталась объяснить, что ей позвонили из больницы и сказали, что к ним поступил Ярослав и что он лежит в реанимации в тяжелом состоянии с ножевыми ранениями. Причину не объяснили, просто сказали, чтобы приехал кто-то из родственников.

– Поехали, – коротко бросил я.

Больница, в которой находился Ярослав, находилась неподалеку, поэтому мы домчались к ней за считаные минуты. На пороге нас встретил молоденький капитан в милицейской форме.

– Вы родственники доставленного парня?

– Да, да, я мать! Что с моим мальчиком?! – Галина была не в себе, вытирая слезы.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов. Все равно в реанимацию вас не пустят… – начал было капитан, но я оборвал его:

– Не сейчас, командир. Все вопросы потом. Расскажи сначала, что случилось.

– А вы, собственно, кто?

– Отец. Ну, рассказывай, не тяни, командир.

– Известное дело. Драка, поножовщина – и в результате ваш сын в реанимации, – как-то равнодушно ответил капитан.

– Все понятно. – Взяв Галину под руку, я сказал: – Пошли, сейчас мы у него самого узнаем, что случилось.

– Минуточку… – хотел было воспротивиться капитан, но тут к нему подошел Пират.

– Не кипишуй, командир, все в поряде. Сейчас они сходят к своему сыну, а потом ответят на все твои вопросы.

Уже уходя, я краем глаза видел, как Пират достал из кармана доллары.

Поговорив с доктором, мы узнали, что Ярослава готовят к операции, что он потерял много крови, но шансы все-таки есть.

– Надо сделать все возможное. – Я подошел вплотную к доктору и достал пачку «американских рублей». – Если нужны какие-нибудь лекарства или еще что – говори, сейчас же все привезут.

– Ничего не надо, все есть. А это, – он показал на деньги, – потом. Будем надеяться, что все обойдется… Извините, мне нужно идти. – Он отодвинул меня в сторону и направился в операционную.

– Что будет с нашим сыном, Сережа?! Скажи мне, что с ним все будет нормально, и он останется жив! – Галина трепала меня за руку.

– Конечно, дорогая, все обойдется, – я обнял ее и прижал к себе.

Операция продлилась несколько часов, и все это время мы с Галиной сидели на кушетке напротив операционной и ждали результата. Под утро двери распахнулись и на пороге показался доктор. Только глянув на него, я все сразу понял, и в моей душе что-то перевернулось. Доктор говорил какие-то слова, извинялся, но все это уже не имело никакого значения. Нашего с Галиной сына не было на этом свете – он умер на операционном столе, не приходя в сознание…

Как проходили похороны и все дальнейшие события, я помнил плохо. Хорошо, что рядом со мной был Пират, который и взял на себя все хлопоты, связанные с панихидой. Пробыв с Галиной несколько дней после похорон, я сказал ей, что мне надо ехать.

– Конечно, поезжай, Сережа, у тебя ведь дела, а я как-нибудь справлюсь здесь сама.

Но справиться у нее не получилось. Смерть сына ее настолько подкосила, что через три месяца мне пришлось хоронить и ее…

Последние строки Самсон писал тогда, когда ни Галины, ни их сына уже не было на свете. Он даже сам не осознавал, зачем это делает.

«Жизнь – это работа над ошибками. Если в какой-то ситуации ты поступил неправильно, то судьба обязательно подкинет тебе похожее испытание, чтобы ты поступил иначе. Так случилось и со мной. Когда через несколько лет я, сынок, встретил твою маму и мы полюбили друг друга, я твердо решил для себя, что теперь я не повторю тех ошибок, которые допустил в прошлом. Я решил, что теперь всегда буду находиться с семьей, чтобы оберегать ее».

Отложив в сторону ручку, я прилег на шконку. Неожиданно почувствовал себя плохо. Плохо настолько, что не мог даже пошевелить рукой. Превозмогая боль, я позвал шныря.

– Да, Самсон, что случилось? – было последнее, что я услышал перед тем, как потерять сознание….

Очнулся я уже на больничке. Состояние мое оставляло желать лучшего. Я понял, что из меня постепенно утекает жизнь, но мне так не хотелось умирать вот здесь, на тюремных нарах…