Михаил Лямин - Четыре года в шинелях

Оказалось, ближе к белорусской границе. Через три дня дивизия сосредоточилась перед городом Невелем. Не у самого города, а в семидесяти километрах от него, Про себя размышляли: не придется ли делать то же самое, что перед Великими Луками. Местность схожая,

Опять чертовы высотки и балки. Сами же себя успокаивали: не может быть, чтобы невельский гарнизон сопротивлялся так же, как великолукский. Не та сила нынче у немцев, зато куда крепче она у нас. Уж раз с ходу берем такие города, как Полтава, малютку Невель возьмем тем более.

Но не говори "топ", пока не перепрыгнешь. Этот мудрый народный совет, который любил повторять Володя Зудилкин, нельзя забывать и нам. Черт его знает, этого хитрого фрица, что он приготовил для встречи за горушками и холмами.

Но мы видим нынче рядом с собой танки. В прошлом году о них только слышали. Даже под Великими Луками они помогали нам маловато. А сейчас тут же, около нас, в кустиках. Парни в шоферских шлемах готовят по ночам переправы через ручейки, болотца.

Это радует. Нельзя зевать и нам. И наши не зевают. Заняв оборону ушедших на отдых солдат, налаживают срочную разведку, поправляют окопы, огневые ячейки, выдалбливают в траншеях лесенки для быстрого прыжка на бруствер. О блиндажах не думают: засиживаться в них не придется.

Погода нам помогает. Ни дождичка, ни ветерка.

- Вот благодать, - улыбается Миша Ипатов. - Ползаешь, ползаешь и штаны даже не запачкаешь.

- А много ползать приходится?

- Это как полагается перед сабантуем. Но не трудно. Сил много. Сердце хорошо стучит.

- Вперед рвется?

- А как же. Мы с Алешей в Невель собираемся.

- Первыми - танкисты.

- Это, пожалуй. А не мешало бы и нам.

Он улыбается, все понимающий и хитрый связист.

Сосредоточенны и молчаливы артиллеристы. Они недовольны данными разведки, полученными от предшественников.

- Засиделись в обороне ребята, пригляделись и малость поослепли, говорит Николай Иванович Семакин. - Дополнять надо цели.

- Сильна у фрица оборона?

- За год можно было укрепиться.

- Значит, опять крепкий орешек?

- Все дело - как грызть. Будешь с одной стороны - не разгрызешь, с трех - дело верное.

Он рассуждает как артиллерийский разведчик, наш пудемский крестьянин-агроном. Маленький, плотный, очень живой, он без устали хлопочет у своей стереотрубы. И все повторяет:

- Разгрызем. Лишь бы всем вместе. Артелью.

Он помнит, как дорого обходились нам бои в калининских лесах, когда мы действовали не артелью, то есть без должного взаимодействия родов войск. Платились порой за это и под Великими Луками. Значит, теперь-то уж не должны повторять ошибок.

Встречаю перед наступлением многих земляков. Рядом с передним краем лес. В нем наши тылы. Удобно для сосредоточения и снарядов, и продовольствия. Сразу бросается в глаза: никто не устраивается накрепко. Некоторые тыловые подразделения расположились прямо под деревьями, в наскоро сделанных из веток шалашиках. Конечно, среди робинзонов первый наш Бахтин, командующий кавалерией.

- Не нашел лучше места, чем в кустах? - спрашиваю я земляка.

- А зачем? - смеется Иван Максимович. - И лошадям лучше. Нагрузочка им предстоит дай бог.

- Зашагаем, как наши на юге?

- А может, и пошибче.

- Тогда отстанут твои ишаки.

- Не беспокойтесь. Скорее машины забуксуют.

Какое удивительное настроение, когда дела ладятся во всей армии. Сами еще ничего не сделали, а чувствуем себя героями. Так сказать, авансом. И не думаем стесняться. Верим в свои силы.

Этот боевой задор и у комдива. Он разъезжает с майором Васильевым. Полковник Букштынович покинул дивизию. Его отозвали в штаб армии. Жалко было расставаться нашему генералу с боевым товарищем, но ничего не поделаешь. Поэтому, должно быть, он еще больше привязался к своему воспитаннику, молодому начальнику оперативного отдела.

Как всегда молчалив, задумчив, со своей неизменной трубочкой командир полка Корниенко. Он тот же, что и под Великими Луками, этот боевой подполковник-пехотинец. Скромен, трудолюбив, обходителен, заботлив. Я его давно не видел. Хочется поговорить.

- С удовольствием бы, - вздыхает Прокопий Филиппович, - да голова занята другим. Уж после Невеля.

Я понимаю, чем занята голова командира полка. Перед наступлением почти все офицеры любят помолчать. Другие молчат по суткам. Что происходит в это время в их головах? Видимо, пишутся целые трактаты. И все возможно, план предстоящего боя вынашивается не за столами и не за картами, как принято представлять, а в окопах, в бессонные ночи, когда никто и ничто не мешает. Помните слова лихого Петьки: "Тихо! Чапай думать будет!"

Но и раздумьям приходит конец. Наступает час проверки выношенного и выстраданного, экзамен всему, к чему готовился долго и упорно. Объявляется минута наступления.

Она выпала на шестое октября, кажется, на девять или на десять часов утра. Минута наступления, каких мы пережили уже немало. Чем она будет отличной от прошлых?

Началось все как и прежде. Артиллерийский налет и бомбовой удар. Только более длительные и массивные. Пехота наготове с автоматами и гранатами. Раньше была только с карабинами. Готовы к выкату на прямую наводку полковые пушки. Начеку минометчики. Вот-вот схлынет немного огневой вал - и пойдет, покатится. Давай, давай наступай эта минута.

Перед новым наступлением произошла смена командования. Наш комдив Кроник занял оборону с 178 дивизией в знакомых ему местах, а командиром 357 стал генерал-майор Александр Георгиевич Кудрявцев. Он сверстник Кроника, и биографии их сходны. Участник гражданской войны, вырос от солдата до генерала. Кажется, поспокойнее Кроника, пошире в плечах, носит усы. Новый комдив произвел приятное впечатление. Он быстро познакомился с офицерами штаба, с командирами полков.

Чуть раньше комдива прибыл новый начальник политотдела полковник Минин. Говорят, ленинградец.

На плечах врага

- Пошли, поехали, - были первые слова Алексея Голубкова, как только кончился артиллерийский налет и пехотинцы начали выбрасываться из траншей.

Он и не подумал усомниться, что сегодняшняя атака может захлебнуться и налет придется повторить. Нет, этого, по его мнению, не могло быть, а раз так, свертывай провод и закрывай на этом месте лавочку. Ведь все равно придется это делать, так лучше поскорее, чтобы не отстать от пехтуры.

А пехота действительно рванулась вперед лавиной. И не потому, что не встретила сопротивления. Нет, высотки и холмы, как и под Великими Луками, ощерились тысячами стволов. Но удивительное дело, сейчас наша пехота не кланялась пулям, не залегала, а так быстро и искусно обходила опорные пункты врага, что они моментально оказывались блокированными.

Конечно, не все высотки и стыки дорог падали моментально. Некоторые держались довольно долго. Их обходили танки и артиллерия, потому что делать им тут было нечего, следовало быстрее развивать прорыв. С непокорными оставались пехотинцы и минометчики.