Виктор Буганов - Булавин

Казаки стояли тихо, переминаясь с ноги на ногу, не смея нарушать затянувшееся молчание. Боярин поднял опущенную в раздумье голову:

— Охо-хо, станичники! Задумался я что-то. Дела многие, докуки разные. Ну да ладно. А вам бы, казакам, жить мирно, без задоров. Государю ведь о всех думать надо, не только о вас и нуждах ваших. Не вы одни служите царю-батюшке. Изюмцы, чугуевцы да валуйцы тоже по южной границе заслоном стоят, пользу государственную блюдут. Соли и рыбки им тоже надобно. Так ведь? Согласны?

— Согласны, боярин. Только оборони нас от их несправедливости и насильства.

— Ну, хорошо, государю о том будет известно. Ждите указа.

Тимофей и станичники с поклонами вышли из посольской горницы. Головин, проводив их внимательным, недоверчивым взглядом, снова повернулся к окну; какая будет погода днем, вечером? Кто ее разберет... Боярину было тяжко, неотрывно ныли суставы, все-таки хмарь на небе — к плохой погоде! То ли метель закрутит, поземкой заметет по московским крестцам и закоулкам? То ли оттепель надвигается? В голове крутоверть какая-то... Вошедшему снова дьяку кивнул: подойди, мол, ближе. Тот приблизился к столу. Головин глянул строго, но с усмешкой:

— Ушли челобитчики? — Получив утвердительный ответ, продолжал: — Что там делается на Бахмуте, кто прав, кто виноват — о том доподлинно проведать надобно. Тем и займись. А спешить с их делом нет нужды. Поди, голытьба донская воду мутит. Да наших холопов и крестьянишек принимают и тем боярам и дворянам, всему государству Российскому поруху чинят большую.

И приказные не спешили. Наводили справки. Посольское ведомство вело переписку с Разрядом — приказом, назначавшим дворян на службу, военную и гражданскую. Разрядные дельцы сообщили посольским, что летом по тому же бахмутскому делу писал к ним изюмский полковник стольник Федор Шидловский. Московские власти узнали, что «в прошлых годех», еще до 1676 года, на Крымской стороне Северского Донца варили соль наездом у пяти соляных озер всякие приезжие люди, русские и черкасы, стояли там обозами. А в том 1676 году, на исходе царствования Алексея Михайловича, поставили по его указу у соляных озер и для опасения от неприятельских людей городок Тор. На житье в нем поселили черкасов, служили они в Изюмском полку компанейскую службу. Иных же «кумпанейщиков» записали в подмочники, попросту говоря — в работники к командирам. Лет пятнадцать спустя торцы сыскали «в дачах Изюмского полку» на Бахмуте хорошее место для варки соли. На этот раз они не ограничились наездом, а переселились на Бахмут на постоянное житье. То же сделали жители других городков Изюмского и иных черкасских полков, а также многие русские всяких чинов люди, помещиковы холопы и крестьяне.

Все они живут там самовольно, никакую службу не служат, а полковнику чинятся не в послушании. А старый городок Тор стоит пустой, государеву пушечную и зелейную казну [7] 3елейная казна — запасы пороха. беречь некому, оттого полковой службе — урон большой, украинным городам — от неприятеля великое опасение.

Шидловский в своих отписках не жалеет слов о государственных интересах, но скрывает интерес личный. А он немалый: и дешевые работники, которые скрываются от командиров в бегах, и угодья, промыслы, разоряемые казаками. Посему полковник просит Москву, чтобы на Бахмуте построить крепость, а ее жителей переписать; черкасов из полков вернуть в компанейскую службу и в подмочники; всех беглых русских — выслать в прежние места.

Челобитные донцов и изюмцев завязывают узел острых противоречий между ними. Москва и Белгород обмениваются грамотами и отписками, вникают в дело, ищут выход. В середине августа генерал князь Кольцов-Мосальский Иван Михайлович получает распоряжение из Разряда: переписать всех жителей того новопоселенного Бахмута, взять у них сказки: откуда они пришли, какого чина и имени; в тех местах, откуда явились, какую службу служили или, тем паче, жили ли за помещиками и вотчинниками? Для того послать на Бахмут кого пригоже, и ему то место новопоселенное и соляные заводы, и займища, всякие строения осмотреть и описать, учинить чертеж с пространным начертанием, с подписью и подлинною ведомостью, — в которых местах прилично какую крепость построить. И тому всему учинить описные книги. А всех новопоселенных жителей, которые окажутся черкасами, ведать до указу полковнику Шидловскому; русских — торскому приказному человеку. Собрать у них поручные записи — пусть без указу великого государя из того поселения никуды не сходят.

В феврале следующего года из Москвы послали новую грамоту — генералу напомнили о прошлогоднем указе: что же, мол, не шлете на Бахмут человека, чтобы все там осмотреть и описать? В первый день апреля разрядные дьяки узнали из новой отписки белгородского генерала со товарищи: они посылали на Бахмут нужного писца-поручика Петра Языкова.

...В один из мартовских дней Кольцов-Мосальский сидел в приказной избе, скучал. Одна отрада — весна на дворе, ручьи на улице роют борозды в оттаявшей земле, воробьи устраивают шумные сборища, драки у навозных куч. Иван Михайлович выглянул в оконце, порадовался, сел на скамью в переднем углу. В соседней палате кто-то застучал сапогами. Отворили дверь. Она гулко заскрипела, вошедший стал у порога, поклонился:

— Дозволь, господин генерал.

— Входи, входи. А, ты? Заждался я тебя, господин поручик. Поди, в Москве у государя гневаются. Что долго так? Трудно было?

— Ох, трудно, князь! Пока доехал из Белгорода на Бахмут да там устроился, почитай, неделя прошла. А потом и началось: казаки описывать себя не дают, новоприхожие из беглых скрываются по лесам и буеракам, и казаки их скрывают. Просил, уговаривал — помогает плохо. Начал сказывать с грозами: Белгород и Москва, мол, не пожалуют за ослушание, быть вам в великой опале и в смертной казни. Еле уговорил...

— Что же они — не хотят, что ли?

— Вопят, круги собирают. «Не хотим, — кричат, — Дон река вольная. У нас исстари такая заповедь: с Дону выдачи нет!»

— А о соляных варницах и прочих угодьях что говорят?

— Те места, мол, наши, мы здесь первые поселились, потому и владаем. А прочие — торцы, изюмцы — бывают здесь наездом, варят соль и едут к своим домам, тут, мол, не живут и место то не крепят.

— Голутва донская и сброд набеглый! Погодите, доберется до вас государь, не то петь будете!.. — Нахмурив брови, посуровевший генерал посмотрел на сумку в руках у поручика: — Описи привез?

— Привез, господин генерал. — Языков вынул бумаги, положил на стол перед князем. — Вот описные и переписные книги, вот сказки, от жителей взятые, вот чертеж тому новопоселенному месту.

— Потом читать буду. Сказывай: кто на Бахмуте живет? Откуда они?