Сергей Семанов - Дорогой Леонид Ильич

Поведение Брежнева после 1970 года изменилось, что было сразу замечено западными политиками. Вспоминая о своих первых встречах с Брежневым, В. Брандт писал: «Существует ряд взаимоотношений, из которых я почувствовал, какие изменения произошли в положении моего визави. Прежде всего вряд ли можно было более наглядно продемонстрировать его статус в качестве доминирующего члена советского руководства… он обнаруживал величайшую самоуверенность, когда обсуждал международные дела».

Речь идет о начале 70-х годов, когда Брежнев на самом деле обнаруживал «величайшую самоуверенность» при обсуждении международных проблем и, не будучи еще формальным главой государства, ставил свою подпись на важнейших договорах с западными странами, хотя это и не отвечало общепринятым протокольным нормам.

Повторим, в полной мере данную версию не подтверждает никто. Однако вероятность ее очень велика. Действительно, все обратили внимание на довольно резкие оценки хозяйственных дел в декабрьском докладе Брежнева. Шелепин и Мазуров были его очевидными противниками, а Суслов, по крайней мере, не являлся сторонником. Наконец, верно и про опору Брежнева на армию. Маршал А.А. Гречко на посту министра обороны был его ставленником (вместе служили в 18-й армии с октября 1942-го по январь 1943-го). Их подпирал секретарь ЦК по оборонке Устинов, верный сторонник Брежнева, ставший его приятелем (он позже и стал преемником Гречко). Наконец, верно и то, что начало славословий, пока осторожных, Брежнева проявилось приблизительно в ту пору и неуклонно разрасталось потом. О судьбе Шелепина уже сказано, а о близком политическом конце Мазурова еще предстоит кратко сказать позже. Как видно, суждения Р. Медведева имеют подтверждения, а возражений им нет.

Итак, Леонид Ильич Брежнев встретил начало семидесятых годов полным и неоспоримым правителем Советского Союза и всей советской империи. Сопротивление, довольно уже вялое, оказывал лишь коммунистический Китай, но влияние его в мире тогда было относительно невелико. Брежневу тогда чуть перевалило за шестьдесят, и здоровье пока оставалось крепким.

Из всех большевистских руководителей Брежнев менее всего интересовался вопросами идеологическими. Человек очень простой по натуре, получивший сугубо хозяйственно-административный опыт в молодые и зрелые годы, он был далек от всяких гуманитарных интересов. Литературой, музыкой, театром, изобразительными искусствами никогда не увлекался и знал их довольно плохо. Вкусы у него были самые простецкие, как бы сказали раньше — мещанские. Любил Людмилу Зыкину, песенки начинающей Аллы Пугачевой, наших пошловатых эстрадников и Пахмутову с Кобзоном. Все люди его поколения обожали кино, однако Леонид Ильич и этой слабости избежал, только любил до самозабвения «Семнадцать мгновений весны» и смотрел запись снова и снова.

Итак, от Ленина и Сталина он в этом отношении отличался существенно, а вот с Хрущевым, наоборот, были схожи: культурный уровень и вкусы у них были примерно одинаковы. Но и тут Леонид Ильич имел перед своим предшественником огромное преимущество: Хрущев по-дурацки, постоянно «залезал» в идеологические области и культуру, в чем не понимал ни шиша. Брежнев с этими сферами обходился крайне осторожно, по сути, вообще избегал их. Что ни говори, но тут Брежнев был неизмеримо осмотрительнее и политичнее Хрущева, о «культурной политике» которого осталось множество смешных анекдотов. Самый забавный был рожден во времена дурацкой борьбы Никиты с «абстракционизмом» (он же в ту пору поднимал сельское хозяйство и довел людей до талонов на муку): встретились как-то колхозник и художник. «Да, — жалуется колхозник, — вот ругает нас Никита Сергеевич за недоработки». — «Да вот и нас, — говорит художник, — Никита Сергеевич тоже стал ругать». — «Вам-то легче, — вздыхает колхозник, — все-таки Никита Сергеевич в искусстве-то понимает…»

В представлении сегодняшнего обывателя-телезрителя уровень образования подменяется свойством гладко и шустро болтать, поглядите, если не лень, любое ток-шоу. При этом бедный российский человек не учитывает, что всякий популярный «телеведущий» читает лишь написанную для него кем-то «бегущую строку», невидимую зрителем, при этом сам «ведущий» может быть дурак-дураком (как часто и бывает). Журналюги разного рода, с учеными степенями и без оных, очень любили недавно поносить Леонида Ильича за его речевые ошибки. Вот что писал генерал-политрук Волкогонов:

«Он был малообразованным человеком. В своих рабочих записях, резолюциях, пометах он делал множество ошибок (обесзкуражить, Бон (вместо Бонн), хокей, Ново Сибирск, Веньгрия, Дюсендорф, Чаушестку, Шерванадзе, Кисенджер и т. д. и т. п.). Мне несколько раз приходилось присутствовать при выступлениях Брежнева. В начале семидесятых годов он выступал в большом зале Главпура перед военачальниками. Как только отрывался от текста, мы слышали речь малограмотного человека, но довольно живую и житейскую».

В советское время от политического деятеля не требовалось быть эстрадным актером, совсем иных качеств от него ждали. Да, Хрущев и Брежнев были малообразованны, писали и говорили не без ошибок. А вот кто их сменил, присмотримся к ним. О смешных ошибках в речах Горбачева с хохотом говорила вся страна. Речевые уродства Ельцина воспринимали уже с отвращением. Так в лучшую или худшую сторону ушли недавние кремлевские деятели от прежних?.. История еще не закончилась, подождем ответа.

Не имея никакого вкуса к делам культуры и искусства, Брежнев тем не менее на посту Генерального секретаря должен был постоянно заниматься вопросами идеологии и принимать личное участие в решении важнейших из них. А таких в великой идеократической стране набиралось превеликое множество, и постоянно.

В этой области Брежнев двинулся по привычному для него пути, перекладывая основную ответственность на непосредственных подчиненных. Во все брежневское время главнейшим идеологом страны был М. Суслов. Важно знать, что он был выдвиженцем Л. Берии, который в своих заговорщических планах хотел противопоставить его А. Жданову как идеологу патриотического направления (год спустя после неожиданной смерти Жданова, Берия «слепил» так называемое «ленинградское дело», физически уничтожив ждановских сторонников в Питере и Москве). Суслов прослужил в партийных верхах в Кремле тридцать пять лет (только Сталин мог с ним отчасти соперничать по этому своеобразному «стажу») и все время оставался непреклонным интернационалистом, не любил исторической России, а Православие прямо-таки ненавидел. Менялись вожди, но он в этом не менялся.