Вячеслав Удовик - Воронцов

Император пожелал встретиться и с Михаилом Семеновичем и дал ему аудиенцию. «Государь меня принял весьма милостиво, — писал Михаил Семенович Закревскому, — и ежели ему неприятно, чтобы я пошел в отставку, то я не пойду, но служить также я не расположен и не гожусь, и потому воспользуюсь, я думаю, позволением быть и жить, где по здоровью и по домашним обстоятельствам мне лучше». «Многие думали, — объясняет он другу, — что я иду в отставку от того, что не производят <���…> эта причина не могла действовать, а склонили меня другие, о коих ты верно мог догадаться и о коих мы поговорим, когда ты здесь будешь»8. Главной причиной решения М. С. Воронцова уйти в отставку была отрицательная оценка его командования русским оккупационным корпусом во Франции и непринятие высшей властью его требований изменить отношение к нижним чинам в армии.

Александр I не раз беседовал с Михаилом Семеновичем. Во время одной из встреч император вручил ему необычный рескрипт, в котором говорилось: «Я ожидал прибытия вашего сюда, чтобы лично изъявить вам признательность Мою за все ваши труды и попечения, коими вы совершенно оправдали Мою к вам доверенность во время командования корпусом Наших войск во Франции, и соблюдением наилучшего порядка и дисциплины; вы успели сохранить вверенные вам войска, их здоровье и славу доброго имени Русских воинов, приобретших себе уважение обывателей не только во Франции, но и во всех Государствах, чрез которые они возвращались в свои пределы; счастливое достижение их в Россию без изнурения и с самым малым числом больных и бежавших, все сие доказывает благоразумные и попечительные ваши распоряжения. Поручаю вам объявить Мое благоволение Генералам, Штаб- и Обер-офицерам, бывшим под вашим начальством и того заслуживающим по вашему усмотрению»9.

Смысл рескрипта ясен. Император фактически извинялся перед Михаилом Семеновичем. Рескрипт был напечатан в газетах. Таким образом, извинение императора и признание заслуг М. С. Воронцова прозвучало на всю Россию и за ее пределами.

Весьма возможно, что Михаил Семенович не поверил в искренность императора. Но он был удовлетворен тем, что оправдан в общественном мнении и что все его действия как командующего оккупационным корпусом признаны правильными. Теперь у него не было морального права уходить со службы. «Я имел разговор с Государем, который поступил со мною так милостиво, что мне нельзя уже продолжать проситься в отставку, — писал он Закревскому. — Отпуск у меня остается и в чужие края на полтора года, после чего я готов служить где угодно Его Величеству, только просил милости, чтобы это было в южных провинциях, что угодно было Государю и обещать». «Больше всего меня обрадовало, это рескрипт, — признался он, — который ты уже видел в газетах и в коем Его Величество столь лестно говорит на счет корпуса и всех мер мною взятых для выполнения препорученное™ на меня возложенной. Сей рескрипт совершенно должен успокоить и меня и товарищей моих, имевших причину думать, что нами Государь был недоволен. Его Величество еще лично мне изволил сказать, что поведение всех полков, возвратившихся из Франции, везде есть отличное и что все корпусные командиры оные весьма хвалят. Все сие делает, что мне не стыдно будет с старыми товарищами встретиться, ежели служба когда-нибудь меня к тому приведет, я больше и желать не был в праве»10.

С. Р. Воронцов, получив копию рескрипта, обрадовался ему не меньше сына. Отмечая положительные стороны командования Михаилом Семеновичем оккупационным корпусом, Семен Романович говорил, что благодаря его заботе был поднят дух солдат, что в солдат было вдохновлено чувство гордости, «без которого груда гнусных вооруженных рабов становятся баранами, а не настоящими воинами»11.

31января 1820 года Елизавета Ксаверьевна родила дочь. Роды были скорыми и благополучными. Девочку решили назвать Катериной. Но не успел Михаил Семенович порадоваться рождению ребенка, как был поражен ударом — через несколько дней девочка умерла. Михаил Семенович и несколько его друзей опустили маленький гробик в землю Лазаревского кладбища Александро-Невской лавры. Елизавете Ксаверьевне некоторое время не говорили о смерти младенца.

19 февраля 1820 года был подписан указ о назначении генерал-лейтенанта графа Воронцова командиром 3-го пехотного корпуса 1-й армии, который стоял в Кременчуге. Император учел желание Михаила Семеновича служить где-нибудь на юге. Но в корпус Воронцов не поехал. С разрешения государя Михаил Семенович и его супруга решили пожить какое-то время в Петербурге.

В апреле на обеде у М. С. и Е. К. Воронцовых был В. А. Жуковский. Знаменитому поэту давно хотелось познакомиться с человеком, о котором он так вдохновенно написал в стихотворении «Певец во стане русских воинов». Несколько дней спустя Воронцовы и их близкие знакомые отправились в Академию художеств посмотреть портреты генералов, героев Отечественной войны, которые писал английский художник Джордж Доу. Портреты предназначались для Военной галереи, которая создавалась в Зимнем дворце по приказу Александра I.

Вскоре Д. Доу написал для Военной галереи портрет Михаила Семеновича. Тогда же он получил частный заказ на портрет Елизаветы Ксаверьевны.

И Александр Романович, и Семен Романович Воронцовы были противниками крепостного права. М. С. Воронцов унаследовал взгляды отца и дяди. Он говорил, что существование крепостничества в христианской России является позором. При этом все трое, не дожидаясь, когда крестьяне получат полную свободу, старались и в условиях своего времени облегчить их положение. Об этом, например, свидетельствуют те, кто побывал в воронцовских имениях.

Из письма И. В. Сабанеева М. С. Воронцову: «В проезд мой через Воронеж, наслышался я о крестьянах твоих в Павловском уезде и говорил с одним мальчиком из Воронцовки, который вез меня из Павловска. Мне кажется, нет другого большего удовольствия, как быть добрым господином. Ты, мой бесценный друг, отец нескольких тысяч. Кто этому не порадуется. Признаюсь, в сем только случае могу я тебе позавидовать. Ты делаешь блаженство нескольких тысяч, а я едва ли одной сотне»1.

В этих же воронежских имениях Воронцовых побывал А. X. Бенкендорф. О своих впечатлениях он написал Михаилу Семеновичу: «Я не могу высказать вам, мой дорогой друг, радость, которую я испытал, видя благословения тысяч добрых пахарей, расточаемые на всю вашу фамилию. Могу сказать, что и я имею счастье принадлежать к ним: так мне приятно слышать хвалу вашему прекрасному отцу и моему дорогому другу Михаилу. Все поселяне счастливы, богаты и сердечно привязаны к своим господам, которые от отца к сыну заботятся об их выгоде»2.