Вячеслав Удовик - Воронцов

«Я никогда не видела этого замечательного и достойного сановника, — вспоминала одна из современниц М. С. Воронцова, — но уважала его с самого детства, за уменье, во время крепостного права, сделать своих крестьян счастливыми и богатыми; он отдавал всю господскую землю миру и взимал за нее легкий оброк. Имением его заведывал управляющий, но крестьяне не боялись его, а скорее он боялся крестьян; едва доходила до Воронцова какая-нибудь жалоба крестьян на управляющего, последний немедленно удалялся»3.

М. С. Воронцов говорил, что не только долг, но и выгода должны заставить дворянство начать думать об освобождении крестьян от рабства. А на вопрос, согласится ли он войти в общество по освобождению крестьян, он ответил, что согласен войти только в такое общество, целью которого будет хоть и постепенная, но не слишком отложенная отмена крепостного права.

В январе 1820 года в Варшаву, где в то время служил князь П. А. Вяземский, приехал С. И. Тургенев. После окончания службы в русском оккупационном корпусе во Франции Сергей Иванович оказался не у дел и направлялся в Россию для получения новой должности. В Варшаве П. А. Вяземский и С. И. Тургенев подолгу беседовали о необходимости отмены крепостного права. По прибытии в Петербург СИ. Тургенев рассказал о встречах с Вяземским своим братьям А. И. и Н. И. Тургеневым. Те согласились с идеей Вяземского о создании легального общества, которое стало бы добиваться свободы для крестьян. Для большего веса общества П. В. Вяземский предложил привлечь в него несколько «высокопревосходительств». Первым решили пригласить М. С. Воронцова, хорошо известного Тургеневым как решительного противника крепостничества.

11 мая 1820 года Н. И. Тургенев писал брату Сергею (к этому времени С. И. Тургенев уехал в Константинополь на службу в русскую миссию): «На сих днях я был у гр. Воронцова, и он мне чрезвычайно понравился и потому уже, что понимает и чувствует вещи так, как должно. Жаль, что он не долго здесь пробудет. Он мог бы быть начинщиком улучшения участи крестьян. И теперь главная надежда на него. К тому же с ним одним можно говорить здесь об этом так, чтобы обе стороны понимали друг друга. Что касается до других, то их надобно еще толковать и доказывать, что рабство несправедливо и что крестьяне не могут вечно оставаться крепостными. А это толкование весьма трудно, часто даже остается без успеха»4.

Инициаторы создания общества составили «Записку» для Александра I. В ней говорилось, что несколько помещиков, одушевленные «чистым доброжелательством к любимому нашему отечеству России», «имеют намерение составить общество под руководством управляющего министерства внутренних дел, которого целью должно быть изыскание способов к улучшению состояния крестьян и к постепенному освобождению от рабства как их, так и дворовых людей, принадлежащих помещикам, в сие общество вступающим». Эти помещики считают, что освобождение крестьян «есть в настоящее время дело не только справедливое, но и благородное»5. Под «Запиской» стояли подписи М. С. Воронцова, А. С. Меншикова, П. А. Вяземского, братьев Тургеневых и еще нескольких лиц. Она была передана императору Воронцовым и Меншиковым.

Александр I не дал согласие на учреждение этого общества. А при дворе стали судачить о том, что Воронцов подписался под «Запиской» не потому, что его заботит участь крестьян, а из присущего ему честолюбия. Братьев же Тургеневых обвинили в том, что они хотят выслужиться. Терять, де, им нечего, так как крестьян у них ничтожное число. Обвиняли Михаила Семеновича и в том, что своими планами он побуждает крестьян к бунтам.

Совместные действия братьев Тургеневых, М. С. Воронцова, А. С. Меншикова и других в борьбе за освобождение крестьян нашли отражение в 10-й главе «Евгения Онегина» Пушкина:

Хромой Тургенев — это Н. И. Тургенев. Толпа дворян освободителей крестьян была не очень многочисленной, и Пушкин, конечно, не мог не различить в ней М. С. Воронцова.

Среди тех, кто критиковал М. С. Воронцова за выступление против крепостного права, оказался и его друг А. П. Ермолов. «Мысль о свободе крестьян, — писал Алексей Петрович, — смею сказать, невпопад. Если она и по моде, но сообразить нужно, приличествуют ли обстоятельства и время <���…> Подозрительно было бы суждение мое, если бы я был человек богатый, но я хотя и ничего не теряю в таком случае, далек однако же, чтобы согласоваться с подобным намерением и собою не умножил бы общества мудрых освободителей <���…> Не думает ли брат Михайло сделать себе бессмертное имя? Ему надобно остерегаться, чтобы не оставить по себе памяти беспорядком и неустройствами, которые необходимым будут следствием несогласованного с обстоятельствами переворота. Не большое счастье быть записану в еженедельное издание иностранного журнала»7.

А. П. Ермолов явно несправедлив в своих упреках. М. С. Воронцов не был сторонником таких переворотов, связанных с отменой крепостного права, следствием которых были бы «беспорядки и неустройства».

Шли годы, а крепостное право по-прежнему оставалось в России незыблемым. И тогда Михаил Семенович позволил себе напомнить Николаю I о Божьем суде. Он пишет А. X. Бенкендорфу: «Государь много сделал для России, много сделал для своего бессмертия, но он не может без страха предстать перед Божьим судом, если оставит страну в 50 мил. душ, не улучшив (насколько позволяет благоразумие) общественного положения этих миллионов, и если будут еще продолжать, как делается это теперь, публично продавать, иногда в интересах казны, мущин, женщин, детей без земли и как жалкий скот. Уже 130 лет и даже больше тому назад Петр Великий говорил в своих указах, что это ужасно и недостойно христианской страны. Екатерина хотела уничтожить это страшное злоупотребление, но ей помешали старые колпаки и старухи ее двора. Но теперь мы живем под управлением Государя, который соединяет в себе знания, силу и волю. Он не позволит глупцам и мерзавцам удержать себя и сумеет различить разные необходимые улучшения от опасных новшеств»8.

Бенкендорф, назначенный в 1826 году шефом жандармов и главным начальником Третьего отделения канцелярии императора, стал очень близок Николаю I. И Михаил Семенович был уверен, что Александр Христофорович обязательно покажет письмо императору. Познакомил ли Бенкендорф Николая I с этим письмом и какой была его реакция, неизвестно. Но при царствовании Николая Павловича крепостное право не было отменено. Так что Божьего суда император не побоялся. Для него страшнее были помещики, в массе своей выступавшие против отмены крепостного права.