Георгий Байдуков - Чкалов

На взлете Валерий Павлович плавно прибавил оборотов обоим моторам, и тяжелая машина легко, без напряжения поднялась в воздух. За штурвалом Чкалов сидел спокойно, словно за чашкой чаю. «Оно и понятно, — думал я, — к чему волноваться: бомбардировщик устойчив в воздухе, не виляет, не кувыркается, как ястребок…»

Совершенно неожиданно самолет вошел в глубокий вираж. А до земли было метров триста, не больше. Безупречно выполнив несколько фигур, Чкалов резко поднял нос корабля, плавно убавил газ и перевел машину в крутое пикирование. Что он делает, черт? Земля стремительно приближается. С беспокойством и укором смотрю на своего инструктора: мы ведь не на истребителе. А он «пьет чай».

Вот уже до земли не более пятидесяти метров.

Деревенские домишки, разрастаясь, лезут в глаза. Еще секунда — и…

Взревев моторами, самолет рванулся вверх, легко развернулся и перешел в горизонтальный полет.

В голове у меня сумбур. Бомбардировщик, а такой маневренный. С восхищением смотрю на Чкалова.

— Понял? — спрашивает он, широко улыбаясь. В ответ согласно киваю головой.

— Давай сам.

Так сразу? А инструктор уже полностью освободил штурвал.

— Ну!

Высота триста метров. Закладываю не менее глубокие виражи, потом, поднимая нос самолета, плавно сбрасываю газ и по-чкаловски энергично бросаю машину в пикирование. Кажется, не самолет несется вниз, а сама земля мчится ему навстречу. Не ощущаю ни громадных размеров, ни тяжести корабля. Высота уже сто пятьдесят, сто метров… Пора! Самолет пружинисто ломает кривую полета и взмывает вверх.

— Хорошо, — по-волжски окая, одобрил Валерий Павлович, — понял. Иди на посадку.

После второй посадки Чкалов освободил командирское кресло, и лицо его снова расплылось в улыбке.

— Лети сам, — сказал он, — мне тут делать нечего.

Так я стал летать на тяжелых воздушных кораблях…

Полет с В. П. Чкаловым открыл мне дорогу в большую авиацию, в бескрайнее небо, круто изменил мою летную судьбу. Я навсегда стал военным летчиком-испытателем».

Точность оценки Чкаловым Стефановского и доверие к нему были оправданы всей последующей жизнью отличного летчика-испытателя, каким оказался Петр Михайлович.

Летая одинаково блестяще на всех типах самолетов: на истребителях, разведчиках, бомбардировщиках, на грузовых и на спортивных, летчик-испытатель НИИ Валерий Чкалов выполнял самые различные задания. То выяснял причины неустойчивости истребителя «И-5» на пробеге после посадки, отчего в частях ВВС было несколько серьезных аварий, то летал в кромешной темноте испытывать ночные прицелы, атакуя мишени на Кунцевском полигоне [7] В наши дни в этой местности кварталы жилых домов Москвы. .

При испытаниях маневренных возможностей новых истребителей в воздушном бою Валерий Павлович был непременным экспертом.

В этом случае обычно на два истребителя разного типа назначались Чкалов и Анисимов, два неразлучных друга на земле и два соперника в воздухе.

Когда в воздухе шла изумительная баталия самых искусных истребителей, на Центральном аэродроме все останавливалось, замирало, завороженное «битвой» талантливых пилотов.

Затем друзья менялись самолетами и проводили второй тур неповторимо сложных, дерзких и непостижимо точных взаимных атак, фиксируемых бортовыми фото-пулеметами и контрольными замерами с земли. После таких полетов ведущим инженерам было исчерпывающе явно, на что предельно способен тот или иной новый истребитель.

Заканчивались полеты, и Чкалов, оставаясь наедине с собой, тосковал — он все еще не мог получить хотя бы небольшой номер в какой-нибудь московской гостинице и вызвать из Ленинграда жену и сына, без которых жизнь после полетов казалась скучной.

А тут начали поступать тревожные слухи и письма из Василева — заболел отец. Как всякий всю жизнь не болевший человек, Павел Григорьевич свалился неожиданно.

Валерий Павлович сообщил об этом горе жене. Ольга Эразмовна, взяв сына, отправилась к свекру.

А Валерий слал отцу посылки, подбадривал его всячески в письмах. Весной 1931 года Павел Григорьевич умер. Его похоронили на панском бугре.

Чкалов сильно переживал смерть отца. Но наступал летный день, Чкалов садился в самолет, в ураганные потоки скоростного напора как бы сдували все печали и горести, гнетущие мягкую душу мужественного человека.

Как-то совершенно неожиданно из строевых частой стали поступать жалобы на самолеты «Р-1» с металлическими шасси. Некоторые машины при переходе на посадочный режим в последний момент вдруг резко сваливались влево или вправо, что всегда приводило к удару крылом о землю, после которого пожар и взрыв вершили катастрофу.

Одну из таких случайно уцелевших уродливых машин доставили в НИИ ВВС на железнодорожной платформе. После окончательной сборки и нивелировки дефектный самолет следовало облетать, установить причину бедствия и выработать рекомендации летчикам частей ВВС и заводу-изготовителю.

Это была будничная, не имеющая никакого внешнего эффекта работенка. Но сколько же в ней заключалось коварства и смертельной опасности — ведь без предварительных полетов невозможно выдать однозначный диагноз заболевания машины и тем более определить курс ее лечения!

Вот почему наряду с такими молодыми пилотами-птенцами, как я, на изучение больного «Р-1» назначили также первоклассных летчиков-испытателей Чкалова и Анисимова — этих докторов искусства пилотирования.

Правда, к этому времени я уже успел хлебнуть трудностей при испытании на плоский штопор самолета, на котором до моего прихода в НИИ разбился очень опытный экипаж. Кроме того, мне удалось провести испытание самолета с разрезным крылом и детально ознакомиться с тонкостью его аэродинамики при полете на предельно больших углах атаки. И наконец, за прошедшие несколько месяцев службы в институте мне довелось немного полетать на истребителях и тяжелых бомбардировщиках, что намного расширило мой летный опыт.

Однако все перечисленное, недавно приобретенное никак не могло меня поставить даже на самый левый фланг шеренги испытателей, возглавляемой асами НИИ ВВС.

Вот почему первым пришлось объезжать непослушного и болезненного разведчика «Р-1» Чкалову. Валерий Павлович при разбеге на взлете не давал самолету раньше времени оторваться от земли и долго выдерживал его в режиме разгона в непосредственной близости к земле перед тем, как перейти на глиссаду набора высоты.

Набрав 1000 метров, испытатель стал планировать на кучевое облако и «сажать» на него самолет. Было видно, в какой-то момент «Р-1» резко свернулся на крыло и заштопорил. Затем самолет снова полез вверх, набирая на этот раз высоту на предельных углах атаки крыла. Чкалов снова начал планировать на то же облако. Только на четвертый раз самолет на режиме выравнивания спарашютировал, не свалившись на крыло.