Владимир Кравченко - Через три океана

Вся прислуга орудия была разбросана и жалобно стонала (один был ранен смертельно, двое - тяжело). Переранены были все, за исключением лейтенанта Дорна и лихого комендора Жолноркевича. Выброшенный из патронов бездымный порох, разбросанный по всему полубаку, вспыхивал то там, то здесь желтыми огоньками. Орудие получило хорошие зазубрины на память, но из строя выведено не было. Тяжело раненный Зиндеев отказался идти на перевязочный пункт, а Дмитриенко тотчас же вернулся оттуда.

Около трех часов один за другим разорвались два крупных фугасных снаряда (6-дюймового калибра) над правым бортом позади переднего мостика. Осколки, отразившиеся по всем направлениям, частью пронизали палубу над центральным и правым перевязочными пунктами, частью застряли в командирской походной рубке, забитой углем, в сетке переднего мостика, туго забитой смоченным брезентом, разрушили коечные траверзы, погнули чугунные колосники, обратили в щепы барказ. Принесенные 6-дюймовые патроны раскидало, вышибло из них бездымный порох, который загорелся вспышками. Пылали ростры, коечные траверзы, остатки барказа. Прислуга двух 6-дюймовых орудий (№ 13 и № 15) была перебита и выведена из строя. У камбуза образовалась целая груда из убитых и раненых, полузадохнувшихся людей (четверо убито, двое смертельно ранено, пять тяжело). В туловище одного из убитых была вкраплена большая медная гильза 6-дюймового патрона, которую он и обнял последним судорожным объятием. Под орудием, в воде, скопившейся у борта благодаря крену, виднелось помертвелое лицо полузахлебнувшегося, тяжелораненого комендора Цитко; его вытащили подоспевшие санитары.

Пожар на рострах разгорался: отовсюду бежали с помпами и шлангами люди трюмно-пожарного дивизиона. Снова разорвался снаряд, и дождем посыпались мелкие раскаленные осколки. Получивший в это время серьезные ранения капитан 2 ранга А. К. Небольсин остался в строю, был наскоро перевязан из индивидуального пакета подоспевшим боцманом Губановым и занялся тушением пожара. В боевой рубке, между тем, шло энергичное управление огнем и ходом, передавались по телефону отклонение, целик, расстояние. Здесь находились командир и старшие специалисты: штурман К. В. Прохоров, артиллерист А. Н. Лосев и минер Ю. К. Старк. Я уже передавал вещий сон лейтенанта Старка, рассказанный утром в кают-компании. Во время отдыха лейтенант Дорн, стоявший на вахте с 12 часов, видел командира каким-то особенным. Обычно весьма подвижный, насмешливый, большой скептик, сегодня он был как-то необыкновенно спокоен и хладнокровен; сидел в рубке в кресле, изредка вставлял свои замечания и полудремал. Это была простая усталость после бессонной ночи, но Дорну почему-то стало жаль Евгения Романовича. Начался бой. Лейтенант Старк несколько раз обращался к командиру:

- Посмотрите, Евгений Романович, как "Ослябю" раскатывают! Евгений Романович, "Бородино" выходит из строя!

- Да, да, какое несчастье!

Между прочим, командир негодовал, почему не убирают "Жемчуг", "Изумруд" и четыре миноносца, вертевшиеся под всеми перелетами.

Через несколько времени командир обратился к Старку:

- "Осляби" больше нет!

- Как нет? Вышел из строя?

- Нет, совсем потонул.

Старк, следивший в это время за отрядом японских крейсеров и глядевший в другую сторону, обернулся и увидел тонувших и барахтавшихся людей. Вслед за гибелью "Осляби" крейсеру стало сильно влетать. После разрыва 6-дюймового снаряда о коечную защиту переднего мостика рубку окутало дымом; всем страшно захотелось пить. (Тут уже стояли заранее приготовленные кувшины с водой.) Следующий снаряд 75-мм калибра, прилетевший с правого борта, разорвался о железный ходовой трап переднего мостика рядом с рубкой. Трап разбило вдребезги, а осколки его через небольшое отверстие боевой рубки попали внутрь нее и отразились от купола по различным направлениям.

Один из осколков пронизал навылет голову командира. В рубке свалились все. Крейсер, оставшийся без управления, рыскнул в сторону... Первым поднялся рулевой Цапков; он продолжал править штурвалом, решив, что все убиты. Вот поднялись, стали ощупывать себя лейтенант Прохоров, лейтенант Старк, выкарабкался из-под тела командира лейтенант Лосев. Все были переранены, у всех на белых кителях пятнами выступила кровь. Командир лежал ничком, хрипел, из головы его лила кровь. Старк и младший штурманский офицер Б. Н. Эймонт бросились к нему, окликали его, послали за носилками и перенесли ближе к выходу.

Штурман Прохоров уже по-прежнему стоял на своем посту, следил за "Олегом", ни на минуту от него не отрываясь. Принесли носилки, уложили командира. Спустившийся с марса прапорщик Берг своей тужуркой прикрыл его лицо.

Увидев, что крейсер выходит из строя, и решив, что в рубке все перебиты, лейтенант Дорн, оставив носовое орудие, взбежал на мостик, чтобы временно вступить в управление крейсером, но, увидав в прорези рубки невозмутимое лицо уже очнувшегося Прохорова, вернулся обратно, по пути успокаивая команду, говоря, что командир только ранен. Почти все, находившиеся на переднем мостике, были изранены осколками этого снаряда. Скоро поднялся на мостик и вступил в командование крейсером старший офицер. Несмотря на ранения, он сохранял полное самообладание и посылал приказание за приказанием, совершенно как в мирное время.

Попаданий в рубку больше не было. Снаряды падали, разрывались спереди, рядом, сверху. Пролетавшие со всех сторон осколки жужжали, как шмели, но рубку они оставили в покое. На значительной высоте над боевой рубкой находился открытый, со всех сторон незащищенный марс. Не было на нем ни мелких пушчонок, ни коечных прикрытий, зато находился дальномер Барра и Струда, наш единственный дальномер. Во время длинного пути все по очереди практиковались на нем, приучаясь определять расстояние.

Здесь было царство прапорщика Э. Г. Берга, долговязого невозмутимого немца, который, несмотря на железный вихрь кругом, с чисто немецкой педантичностью и аккуратностью брал расстояние за расстоянием и произносил цифры: "50, 45, 30, 25, 24 кабельтова", которые затем передавались по телефону и в рупор одним сигнальщиком, в то время как другой соответственно переводил стрелки циферблатов на электрической передаче. Занятый всецело своим делом, Берг не обращал внимания на то, что творится вокруг, и даже останавливал живого экспансивного сигнальщика Михайлова, считавшего своим долгом ежеминутно докладывать каким-то радостно возбужденным голосом: "Ваше Благородие! А, Ваше Благородие! Вот славно попали в "Ослябю"! Вот знатно горит "Суворов"! А "Осляби" уж нет, Ваше Благородие!" Берг приказал ему замолчать. Скоро от сильных сотрясений судна при выстрелах в дальномере испортилась передвижная планка. Берг достал отвертку и умудрился исправить повреждение.