Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Что-то не получалось с женщинами у Захер-Мазоха. Вернее, он не желал ровных бюргерских отношений. Ему хотелось принципиально иного, и в конце концов он нашел это «иное», заключив договор с двумя вышеупомянутыми дамами.

Одна из них — Аврора фон Рюмелин — впоследствии стала его женой. Это произошло в октябре 1873 года. Леопольд Захер-Мазох был в роковом пушкинском возрасте: 37 лет. Аврора была значительно моложе его. Она со школьной скамьи знала и почитала писателя Захер-Мазоха, более того, мечтала о том, чтобы быть с ним вместе. «Я воображала себя женой писателя в изящном доме, окруженной прелестными детьми», — вспоминала она потом. А вначале писала своему кумиру письма весьма необычного содержания:

«Доктор! Во мне бушует демон! Я не знаю, любовь или ненависть заставляет меня жаждать видеть Вас у моих ног изнывающим от желания и боли. Я хотела бы видеть Вас умирающим от страсти, — о, как дрожит мое сердце, пока я пишу это, от нетерпения…»

Расчет был верный: Аврора играла в его игру. И вот она уже превращается в Ванду фон Дунаев. Фантазия обратилась в явь, литература обернулась жизнью. Они поженились. По одной из версий, брак их был ничем не примечательным (ну, как у многих: вначале любовь, потом дети). Захер-Мазох оказался образцовым отцом. Оба — Леопольд и Аврора — занимались литературой. Аврора оказалась весьма способной к литературным упражнениям и взяла себе псевдоним: Ванда фон Дунаев. В Лейпциге, куда перебрались супруги, они основали литературный журнал. Затем жизнь в Париже. Снова интенсивная работа, обилие публикаций. Леопольд Захер-Мазох работал до последних дней. Он умер 9 марта 1895 года, в возрасте 59 лет, в немецком городе Линдхейме.

Вдова после смерти писателя опубликовала мемуары «История моей жизни». В них она нарисовала совсем иной образ мужа. Трудно сказать, что было на самом деле в их союзе, какие тайные страсти обуревали Леопольда Захер-Мазоха, а что представляет собой литературный вымысел. Но в воспоминаниях Авроры-Ванды Леопольд Захер-Мазох представлен истинным и махровым мазохистом, который провозгласил: «Любовь — это рыцарское служение, это песнь трубадура, это цепи раба».

Вдова писала, как муж заставлял ее бить его хлыстом. «Не проходило дня, чтобы я не била моего мужа… Вначале я испытывала необычайное отвращение, но мало-помалу привыкла, хотя всегда исполняла это против воли». Но хлыст — это еще не все. Захер-Мазох якобы заставлял ее встречаться с другими мужчинами и для этого самолично давал объявления в газетах. На этих организованных им самим рандеву он прятался в кустах и испытывал мазохистское наслаждение оттого, что его любимую жену обнимает другой. Погружаясь в бездну страданий, он получал от этого свое удовольствие. Поступал в духе своих романов. А Аврора, согласно мемуарам, все это терпела, выполняла эротические причуды своего мужа и продолжала любить его беззаветно. Ни один мужчина, по ее уверению, не смог сравниться с Захер-Мазохом.

Верить этим откровениям или нет? Был ли Леопольд Захер-Мазох в жизни мазохистом? Вопрос остается открытым.

А теперь вернемся к тому, с чего мы начали. К рассуждениям о человеке. Садизм и мазохизм — лишь некоторые составляющие сложной человеческой натуры. Гомо сапиенс — набор противоречий. Вспомните, как в гётевском «Фаусте» Мефистофель говорит, подхихикивая, Господу:

Увы, XX век принес полное разочарование в человеческой природе. Великий режиссер Федерико Феллини говорил: «В нашей духовной жизни есть вертикаль, ведущая от животного к ангелу. Мы колеблемся то туда, то обратно. Каждый день и каждую минуту мы рискуем сорваться, скатиться к животному…» Таких дней и минут в XX веке было предостаточно, и это не только две мировые бойни.

Ну и где выход? В идеалах? Да. Леонид Лиходеев остроумно отмечал: «Люди задыхаются без идеалов. Без идеалов они начинают хрюкать».

Предвижу крик: «Были идеалы!» Да, были, но какие? Марксистско-ленинские? Партийно-советские? Коммунистические? Да, такие существовали, но они были основаны на… мазохизме. Да-да, не удивляйтесь, на мазохизме, но не сексуальном, а социальном. Вчитаемся еще раз в роман «Венера в мехах», героиня, она же госпожа, заключает:

«В моих руках вы — слепое орудие, которое беспрекословно выполняет все мои приказы… перед вами нет у меня никаких долгов, никаких обязательств… Мне позволена величайшая жестокость, и, даже если я вас изувечу, вы должны снести это безо всяких жалоб. Вы должны работать на меня, как раб, и, если я утопаю в роскоши, а вас заставляю прозябать, терпеть лишения и попираю ногами, вы должны безропотно целовать ногу, попирающую вас…»

Многие люди по натуре рабы. Они были рабами. Они хотят ими остаться. Так что «Венера в мехах» — это не только роман об эротике.

Два культовых человека — маркиз де Сад и Леопольд Захер-Мазох — заострили внимание общества на двух человеческих склонностях — к садизму и мазохизму. Две стороны одной и той же медали. Садизм палача и мазохизм жертвы сосуществуют вместе. Любое насилие — это проявление садистического начала в человеке. Последовавшие за де Садом и Захер-Мазохом писатели, ученые и философы, пытаясь проникнуть в природу насилия, неожиданно пришли к ее апологии. Проблематика насилия лежит в основании «философской рефлексии» Мишеля Фуко, Жиля Делеза, Жака Дерриды, Жоржа Батая и других таких последователей. Есть подобные интеллектуальные радикалы и в России. XX век стал веком страшных тоталитарных режимов, веком крови и насилия. XXI век принял эту эстафету и понесся дальше, увлеченный новым видом преступления — международным терроризмом. Вперед ко вселенской катастрофе?!..

А теперь о России. В недавние советские времена партийно-государственная номенклатура купалась в роскоши, а народу доставались крохи с барского стола. Государству дозволялось все: нещадно эксплуатировать и выжимать из своих граждан (почти рабов) кровь и пот. А еще плюс жестокость. Чуть поднял голову, пикнул — и все! Для этого был создан громадный репрессивный аппарат. Следственные пытки. Изоляторы, тюрьмы. Печально знаменитый ГУЛАГ. Психушки для инакомыслящих. Но всего этого было мало. Государство требовало, чтобы его любили, клялись ему в любви и верности! Помните эти массовые демонстрации на праздниках, портреты и транспаранты, крики радости и восторга? Разве это не социальный мазохизм?

Боль и наслаждение. Радость преодоления искусственно создаваемых трудностей. Унижение и счастье. Все было перемешано в том ушедшем от нас мире. Но разве он ушел окончательно? К сожалению, болезнь социального мазохизма еще не прошла, да и пройдет ли когда-либо?