Борис Данилов - Жизнь-поиск

На другой же день я пошел в инструментальную кладовую механического цеха и спросил:

— Есть у вас твердосплавные кольца?

— Это черные-то? — уточнила кладовщица. — Они почти все на руках у рабочих, меня все время просят: дай черное кольцо. Я говорю: не все ли тебе равно, каким кольцом детали мерить, черным или белым (т. е. стальным)? Все говорят: нет, не все равно, давай черное.

Пошел в цех посмотреть, почему рабочие предпочитают именно «черные» кольца. Увидел — и ахнул! Оказалось, что для ускорения работы станочники проверяют резьбу на деталях кольцом прямо на ходу, одновременно калибруя этим кольцом размер. Если так поработать «белым» (т.е. обычным, стальным) кольцом, то его через два-три часа забракует контрольный пункт как изношенное.

Я, конечно, возмутился таким «методом» проверки резьб на ходу, но значение моих колец для механического цеха мне стало еще яснее. И вот — такое письмо Горлова! Я позвонил главному технологу. Объяснив ему суть дела, спросил:

— Может быть, можно к вам зайти и показать мои авторские свидетельства на этот инструмент?

— Не надо заходить, — отрезал Николай Васильевич Горлов, — все правильно, и не отвлекай меня от дела больше своими вопросами!

Подобное случается не только с рабочими-новаторами, но и с крупнейшими учеными, смело ставшими на путь новаторства в науке.

В 1973 г., после одной моей статьи в «Литературной газете», [3] См. «Литературная газета», 28 февраля 1973 г., № 9, статья «Изобретательство: розы и тернии». ко мне стали приходить сотни писем с просьбой дать координаты доктора технических наук профессора П. К. Ощепкова, об изобретении которого я упомянул в статье. Надо сказать, его новшество поистине удивительно и нет такой области техники и знания, где бы его нельзя было применить с огромной пользой для человечества. Это — внутривидение (интроскопия), о которой теперь уже немало написано, особенно в зарубежной литературе и периодике.

Чудо-прибор Павел Кондратьевич демонстрировал на Всемирной выставке в Монреале, руководители ряда фирм Канады и США купили у нас патент на это изобретение. В Москве создан Научно-исследовательский институт интроскопии. Но в нашей стране мало кто знал о внутривидении. Поэтому и посыпались ко мне и в редакцию «Литературной газеты» письма от врачей, руководителей поликлиник и госпиталей, от геологов и нефтяников, машиностроителей, работников уголовного розыска и милиции и т.д. Не решаясь беспокоить П. К. Ощепкова, который был тогда тяжело болен, я всем давал адрес НИИ интроскопии в Москве.

Каково же было мое изумление, когда десятки писем снова стали приходить ко мне. Их авторы с недоумением сообщали стереотипный ответ заместителя директора Института интроскопии:

«Никаких интроскопов, автором которых был бы П. К. Ощепков, в институте нет, и поэтому институт не может сообщить ничего по этому вопросу…»

А ведь П. К. Ощепков был основателем этой отрасли науки и этого института. Я сразу вспомнил ответ главного технолога, данный Политехническому музею о моих изобретениях. И смысл и слова — одни и те же.

В ноябре 1963 г. меня попросил зайти к себе директор Дома научно-технической пропаганды Леонид Петрович Кузьмин. Когда я пришел, у него уже сидел Вениамин Матвеевич Ремизов — известный новатор, активный член секции токарей.

Вот что, други мои, — начал Леонид Петрович, — в конце месяца в Чехословакии будет международная конференция инструментальщиков. Недавно у меня был директор чехословацкого Дома техники М. Шушка, и я ему показал инструменты наших новаторов. Его выбор пал на ваши инструменты. Посоветовавшись в горкоме партии и в совнархозе, мы решили, что надо ехать вам обоим.

— Послушай, Леонид Петрович, — сказал я, — конечно, очень лестно, что выбрали нас, но не совсем понятно, почему именно нас? Ведь есть ученые, можно сказать, академики по инструменту, а тут вдруг поедут простые рабочие?

Нужно, чтобы вы показали ваши новые инструменты, выполненные на уровне изобретений. Их выбрал М. Шушка, а он кое-что понимает в инструменте. Так что вы не смущайтесь, уверен, что не ударите лицом в грязь, — сказал Кузьмин и отправил нас к секретарю для получения инструкций по оформлению поездки.

В конце ноября мы вылетели в Прагу. Внешне начало поездки мало чем отличалось от обычных наших командировок по Советскому Союзу: те же тяжеленные чемоданы с «железками», те же напутствия родных и друзей.

Самолет Ту-104Б пролетел до Праги два часа десять минут. Разница во времени по поясам — два часа, поэтому мы, вылетев в девять часов утра, и прилетели тоже в девять часов утра.

Встретившая нас ученый секретарь НТО ЧССР Анна Борска сразу повезла обедать. Мы запротестовали:

— Какой же обед в девять часов утра?

— По-вашему — уже двенадцатый час, и вы, конечно, проголодались! — на чистейшем русском языке ответила Анна Борска.

Внимательная и любезная, ученый секретарь НТО Анна Борска смущала нас одним: в Чехословакии нет отчества, а называть такую даму просто «Анна» язык не поворачивался. По пути мы высказали ей свои сомнения и в конце концов договорились называть ее «товарищ Борска».

Итак, наша жизнь за границей началась знакомством с национальным кушаньем «кнедлики» и пильзенским пивом. И то и другое было отменного качества. (Как мы потом убедились, готовят там одинаково хорошо как в первоклассном ресторане, так и в заводской столовой. Разницы нет никакой.)

Весь день Анна Борска возила нас по Праге, показывала знаменитый Карлов мост, дворец президента, часы с двенадцатью апостолами на городской ратуше, старинные костелы, в которых шла служба, и множество других достопримечательностей. Мне, как рыболову, очень понравилась река Влтава, протекающая через город. Удивительно прозрачная вода, сквозь которую на 4 метра видно рыбу, поразила меня.

Анна Борска рассказывала, что в Праге и ее окрестностях много химических заводов, которые большей частью находятся на берегу Влтавы. И вдруг такая чистая вода! Было чему удивляться. Но еще больше мы были удивлены, когда увидели прямо в центре города, у Карлова моста, рыболова со спиннингом, который на искусственную мушку ловил… форель. Форель рядом с химическим заводом!

— Умеют же люди охранять воду! — с уважением произнес Ремизов. Он хотя и не рыболов, но тоже понимал, в какой воде может жить форель.

Вечером Анна Борска отвезла нас на вокзал, и мы отправились в город Жилин, где на другой день открывалась международная конференция инструментальщиков. В Чехословакии спальных вагонов нет, они там просто не нужны: поезда ходят очень быстро, а страна небольшая, за семь часов ее можно проехать вдоль, а за пять — поперек. То ли из-за узкой колеи, то ли из-за большой скорости, не знаю, но вагон болтало так, что задремать не было никакой возможности.