Яков Кумок - Губкин

Между тем отношение ученых специалистов к этому вопросу вполне определилось…

Несмотря на подобное отрицательное отношение к методу Тиберг-Талена ряда выдающихся специалистов-магнитологов, Особая комиссия тем не менее, желая сгладить остроту спора и сберечь время на более продуктивную работу, устранивши внутренние трения, пошла на серьезную уступку и приняла решение произвести рекогносцировочные исследования приборами Тиберг-Талена наряду с котелками де Колонга упрощенного типа. Весь наличный запас в Москве этих приборов, в количестве двух штук, отослан в Курскую губернию, и партии, работающие там на магнитометрической съемке, предписано произвести рекогносцировочные исследования этими приборами.

Казалось бы, подобное решение должно было внести успокоение в умы и прекратить бесполезные споры. Но дело вышло иное».

И далее в таком же спокойном тоне, в котором ни разу не мелькнула злобная или лично-враждебная нотка, излагаются прегрешения Кисельникова и самоуправство председателя Горного совета (и, между прочим, прямого начальника Губкина, который был его заместителем) Сыромолотова. «…тов. Сыромолотов совершенно не считается с комиссией и ее решение готов менять по своему произволу». В заключение Губкин ходатайствует о снятии с него обязанностей председателя ОККМА, но «это вовсе не означает, что я просто отказываюсь от работы. Если мои знания и мой опыт нужны будут для дальнейших работ по организации глубокого бурения и по другим сторонам всего дела исследования, не в качестве члена комиссии, а в качестве геолога и горного инженера по своей специальности, тогда я согласен».

Нужны ли его знания и его опыт для дальнейшего ведения работ? Кто в этом сомневался? Конечно, нужны! В отставке ему было отказано. А. может быть, пуще опыта и знаний (вообще говоря, опыта непосредственного участия в железорудной разведке у него не было, он только сейчас его набирался; он жадно читал необходимую литературу), пуще знаний и опыта нужны были его прирожденное умение выделить и цепко ухватиться за главную суть проблемы, умение сбить вкруг себя людей, его научный оптимизм, трезвый, но соединенный с храбростью, а если нужно, и с риском, подход к решению любого вопроса… Нет, заменить Губкина на посту председателя ОККМА было некем! Кисельников и Ортенберг были из комиссии выведены, и уже 20 декабря на заседании магнитного отдела было заключено: «Наиболее благоприятным для заложения буровой скважины местом представляется район…» (следуют точные его географические координаты). Под протоколом подписи: П.П. Лазарев, А.Ф. Иоффе, А.Н. Крылов, А.Н. Ляпунов.

Подумать только, 20 декабря 1920 года в одной комнате собралось столько замечательных, выдающихся ученых, целое созвездие! Каждое имя — гордость русской науки. В этом тоже чрезвычайная заслуга Губкина и Лазарева, они сумели привлечь к работе ОККМА самых выдающихся ученых; просматривая сейчас архивные материалы, невольно останавливаешься на фамилиях: Ферсман, Шокальский, Шмидт, Стеклов…

Итак, место для буровой было выбрано без лишних проволочек.

Внутренние трения прекратились; отныне и до самого закрытия своего комиссия работала дружно и с ровным энтузиазмом. Но оставались недоброжелатели «внешние»; перечислить, сколько ударов снес Иван Михайлович, невозможно, сколько раз стучался в разные двери с просьбой помочь то оборудованием, то специалистами, то лошадьми, сколько раз писал в своем спокойно-убедительном тоне, образчик которого мы привели, прошения и жалобы… «Продвинуть это дело, у которого с самого начала оказалось врагов гораздо больше, чем друзей, протащить его через все препятствия молено было только при постоянной помощи Владимира Ильича. А препятствий было огромное количество, ибо работать приходилось в чрезвычайно тяжелых условиях. То одного, то другого не хватало. Частенько приходилось беспокоить своими просьбами Ильича» (из воспоминаний Губкина о Ленине).

Зима прошла в волнениях, хлопотах и поисках. (Однако не будем забывать, что в это же время, кроме КМА, Губкин занимался и множеством других дел; вспомним, что мы сидим в кинозале, а перед нами пять экранов.) Весной 1921 года Иван Михайлович часто приезжает в городок Щигры Курской губернии; в четырех километрах к юго-западу от него началось строительство вышки. Буровое оборудование везли из Грозного; мы уже знаем, что эшелону пришлось прорывать бандитскую засаду и были жертвы… Чуду подобно, как удалось раздобыть все необходимое. Паровой котел Губкин выпросил у директора винокуренного завода в шестидесяти верстах от Щигров; на телегу водрузить эту тяжесть было невозможно: пристроили полозья, в которые впрягли лошадей; тащили котел волоком несколько суток. Разживиться донецким углем, необходимым для электростанции, не удалось; вся его добыча была забронирована за железными дорогами; подмосковный уголь — штыб — оказался настолько скверного качества, что от него пришлось отказаться. Нашли в шестнадцати верстах болото, а в двадцати лесосеку; сговорились с крестьянами сушить торф и рубить дрова.

Возле вышки начали строить кочегарку, механическую мастерскую, электростанцию, склады и даже дома для рабочих. Вырыли колодец; потом оказалось, что воды в нем не хватает; стали углублять его до второго водного горизонта. Щигровские мещане приходили, удивлялись; воды-то как много… откуда ученые знали, что под первой водой — вторая… (когда-то давным-давно некий сельский учитель в деревне Жайской тоже удивлялся, почему это в разных колодцах вода на разном уровне…)

На Первом Всероссийском съезде по горной промышленности (8 — 15 ноября 1922 года) ответственный за глубокое бурение в районе Курской магнитной аномалии А.Я. Гиммельфарб сделал доклад, во время которого роздал сидящим в зале фотографии с надписанными на них датами. Вот фотография беспорядочной кучи досок и бревен… На другой — плотники разбирают бревна, на третьей — монтаж станка… В отчете записано: «Прилагаемые фотографии разных работ с указанием дат съемки дают ясное представление, с какой интенсивностью эти работы велись».

Действительно, в середине июня все было готово к бурению. Сейчас нелегко даже вообразить, с каким нетерпением оно ожидалось — друзьями и недругами, учеными и газетчиками, комсомольцами, учителями… «Щигры… Лозовка…» — было у всех на устах. (Лозовка — деревня, близ которой вытянулась буровая.) Многие приезжали туда, умоляли взять их на работу. Сравнительно недавно (12 апреля 1960 года) в газете «Белгородская правда» были опубликованы воспоминания старого рабочего Д. Ширинского:

«Весной 1921 года в ответ на призыв Владимира Ильича Ленина — «Интеллигенция — на производство» — я со своим товарищем, тоже учителем, Н.Н. Луневым направился в Щигры, где в это время развертывались работы по разведке Курской магнитной аномалии. Возглавлял эту работу по поручению В.И. Ленина Иван Михайлович Губкин. Прибыв в деревню Лозовку, на окраине которой началось бурение первой скважины, мы обратились к И.М. Губкину с просьбой принять нас на работу в партию буровиков. Иван Михайлович тепло поговорил с нами, рассказал нам о важности разведывательных работ для народного хозяйства страны, подчеркнул, что они ведутся по личному указанию Владимира Ильича Ленина. Вначале по совету И.М. Губкина я был зачислен младшим рабочим по бурению. Уже через месяц меня перевели на должность старшего рабочего. А через два года мне было присвоено звание сменного мастера».