А Тимашев - Воейков

Анучин хорошо знал научные замыслы своего друга. В некрологе о Воейкове он вспоминал намерение покойного издать новое подробное климатологическое описание России. Этой работе помешала смерть Воейкова.

Такие же отношения, как с Анучиным, сложились, у Воейкова с двумя другими деятелями науки, различными по своей деятельности и по складу натуры — Дмитрием Ивановичем Менделеевым и Вениамином Петровичем Семеновым-Тян-Шанским.

Много общего во взглядах и характерах было у Воейкова и Менделеева. Дмитрий Иванович с его темпераментом, интересом к жизни органически не был способен замыкаться в четырех стенах. Уже в преклонном возрасте, несмотря на отговоры окружающих, он совершил полет на воздушном шаре, чтобы произвести метеорологические наблюдения. Менделеев глубоко принимал к сердцу вопросы, которые, казалось бы, не имели прямого отношения к его специальности. Достаточно вспомнить его роль в развитии не только нефтяной, но и тяжелой промышленности России. С именем Менделеева связано упорядочение русских мер веса и длины.

На съездах Общества испытателей природы Менделеев высказывался за прогрессивное направление климатологии, резко критиковал Вильда, «казенщину», тяготевшую над Главной физической обсерваторией. Как и Воейков, Менделеев считал необходимым широкое использование природных богатств родной страны, подъем отечественной промышленности, возмущался бюрократизмом правящих кругов.

Сочувственно встретил Воейков книгу Менделеева «К познанию России».

«Заветы Менделеева в экономической области должны быть нам дороги», — писал Воейков после смерти великого ученого.

Воейкову иногда приходилось слышать суждение, что автор периодической системы элементов напрасно, мол, отвлекался от «чистой науки» в мало понятную ему область хозяйственной деятельности, напрасно растрачивал свои силы. Воейков не мог согласиться с этим.

Ведь заветы Менделеева были так близки его собственным стремлениям!

Второй друг Воейкова, Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский, унаследовал от своего отца Петра Петровича глубокий интерес к «живым людям» России и много занимался географией населения.

Несмотря на значительную разницу в возрасте, он очень сблизился с Воейковым. Под влиянием старшего друга Вениамин Петрович углубил свои исследования в области географии населения. Этому помогли частые беседы с Александром Ивановичем, любившим проводить вечера в беседе или в прогулке с кем-нибудь из близких ему людей. Вениамин Петрович так вспоминал о встречах с Воейковым:

«Для светлого духа Александра Ивановича мир был премудрой поэмой, которую он во всеоружии своих знаний доброжелательно и подчас трогательно открывал любому своему собеседнику как в заседаниях нашего общества, так и в тиши своего городского кабинета, или вне города, безуртали идя босым где-нибудь по влажному от морского прибоя песку или по пыльной дороге и разделяя со слушателем скромную трапезу из одних фруктов, которые он всегда носил с собой. Величавая простота природы в тихой гармонии сочеталась с этим замечательным и скромным человеком, от которого всякий уходил умудренный и обласканный каким-то внутренним светом».

Александр Иванович Воейков — основоположник еще одной отрасли науки в России: курортной климатологии.

В публичных выступлениях и статьях он настаивал на тщательном изучении климата лечебных местностей и подробно разъяснял курортологам, как нужно устанавливать метеорологические приборы, чтобы получить правильные сведения о температурах, давлении атмосферы, солнечном сиянии, осадках, направлении и силе ветров.

«Что бы подумали о враче, предписывающем лекарство, состав которого точно ему не известен? А посылая больных в то или другое место для климатического лечения, не имея точных сведений о его климате, не действуют ли врачи таким образом?» — спрашивал Воейков в докладе на заседании Русского общества охраны народного здравия.

Описание климата каждого курорта должно быть сделано добросовестно. В одной из более поздних своих статей Воейков писал, что на некоторых заграничных курортах лица, заинтересованные в наплыве приезжающих, стараются скрыть истинный характер климата.

Они, правда, составляют метеорологические сводки и даже показывают их приезжим. Но эти сводки не заслуживают доверия. Инструменты устанавливаются с таким расчетом, чтобы наблюдения давали прикрашенную картину, время наблюдений и способы подсчетов выбираются так, чтобы получилось впечатление полного благополучия.

Недаром австрийский метеоролог Ханн жаловался, что трудно получить верную информацию о климатических условиях курортов.

Воейков рассказывает один характерный эпизод, происшедший в известном курорте Мерано. Некий журналист, живший там, стал наблюдать за климатом и писать об этом в газеты. В корреспонденциях он давал правильную информацию о климате Мерано [66] Мерано (по-немецки Меран) находится в южном Тироле, до 1918 года принадлежал Австрии, а после первой мировой войны отошел к Италии. . Курортным дельцам эти заметки пришлись не по вкусу. Хотя корреспондент подписывался одной буквой, они разузнали, кто именно пишет в газеты, и выжили автора из города.

Александр Иванович не был поклонником заграничных курортов. Но- он отмечал некоторые положительные стороны швейцарского и германского климатического лечения, в частности применение воздушно-солнечных ванн.

Лечение воздухом и солнцем в России тогда было мало распространено. На собственном опыте убедившись в пользе такого метода, Воейков горячо рекомендовал его своим соотечественникам, которые, следуя предрассудкам, неосновательно боялись простуды и охлаждения тела даже в теплую погоду.

Воейков установил, что климат русской равнины в летние месяцы гораздо благоприятнее для лечебных целей, чем сырое и прохладное лето многих, западногерманских курортов. Воейков сравнивал летние температуры западногерманских курортов… с Архангельской областью (?) и отмечал их сходство. А уж о южной России и Кавказе нечего говорить! Может ли сравниться с ними западноевропейское лето?

Воейков доказал, что кавказские курорты и летом и поздней осенью обладают более благоприятным для лечения климатом, чем самые прославленные швейцарские климатические станции. О Кисловодске, который он считал лучшей климатической станцией, и о Боржоми с его целебными минеральными водами и чудесной природой Александр Иванович написал несколько брошюр и статей. Он давал отличную оценку также Абастумани и Красной Поляне, советовал использовать для климатического лечения горную часть Крыма и северные склоны Карпат.