Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Всегда твой, Билл Б.

P.S. Вязь постоянно выходит вверх тормашками [451] В нижней части письма имеются два ряда символов с подписями «Низ» и «Верх». — Примеч. О. Харриса. .

ПОЛУ БОУЛЗУ

Франция, Париж, 6-й округ, рю Гит-ле-Кёр, 9

17 января 1959 г.

Дорогой Пол!

Я не забывал писать тебе, просто ты постоянно куда-то теряешься, меняешь адреса. Я, например, послал тебе открытку — в агентство Морриса [452] Агентство Уильяма Морриса в Нью-Йорке. — Примеч. О. Харриса. . По слухам, ты был в Лондоне, а теперь снова вернулся в Танжер.

В следующем месяце я, наверное, двину на юг. По дороге хочу навестить Брайона…

В «Чикаго ревю» от моих работ отказались [453] Появление в осеннем выпуске материалов Берроуза возмутило публициста Джека Мэйбли, который написал гневную статью в чикагской «Дэйли ньюс». В результате руководство университета запретило зимний выпуск «Чикаго ревю». — Примеч. О. Харриса. , да еще «Нейшн» объявил меня извращенцем международного уровня, озабоченным гомосеком… Похоже на то, как старый наркоша из Виллиджа пытается развести снобов из предместий на дозу гаррика: «Господи, Билл, им еще и оргий хочется!»

Похоже, «ГОЛЫЙ ЗАВТРАК» я дописал. Будет он напечатан целиком или нет — не знаю. По крайней мере сейчас. Появились осложнения, да к тому же части рукописи разбросаны по Штатам и Европе.

Как там в Танжере? Я туда заскочу где-нибудь в следующем месяце, точно пока не скажу. Джейн с тобой? Если да — передай ей от меня всего наилучшего. Надеюсь, скоро увидимся.

Всегда твой, Билл Б.

ПОЛУ БОУЛЗУ

Франция, Париж, 6-й округ, рю Гит-ле-Кёр, 9

20 февраля 1959 г.

Дорогой Пол!

Спасибо, что написал. В Танжере я пробуду с середины марта до июля, но это приблизительно и неточно (как и все в моих планах). Надеюсь встретить тебя на месте.

Брайон в Париже. Свалился, правда, с аппендицитом, нужна операция. Зато картины у него получаются — просто блеск. С каждым разом все круче и круче. […]

Кажется, появился шанс издать «Голый завтрак» в Штатах: само собой, с купюрами. Спасибо Аллену и Грегори — они со своим чтением в Чикаго засветились в прессе не по-детски [454] В январе 1959 г. Гинзберг, Корсо и Орловски действительно устроили чтения и приняли участие в пресс-конференции, чтобы поддержать Розенталя и Кэрролла. Последние ушли с должностей редакторов «Чикаго ревю» и готовились опубликовать запрещенный материал уже в собственном издании. Данные события освещались в журналах «Тайм» и «Лайф». — Примеч. О. Харриса. . Моей книгой тут же заинтересовались издатели.

Говорят, в Мексике цены взлетели, и две сотни американцев вытурили оттуда под разными предлогами или без предлогов вообще. Да, я хотел возвратиться в эту страну, но теперь — фигушки.

Брайон передает привет…

Всегда твой, Билл Берроуз

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Марок., Танжер, консульство США

2 апреля 1959 г.

Дорогой Аллен!

В Танжер прибыл очень неудачно. Город взбудоражило событие, к которому я оказался причастен — по несчастью и по стечению обстоятельств. Если коротко, то дело обстоит так: капитана Стивенса, владельца несчастливой яхты «Амфитрита» [455] Клайв Стивенc — капитан и владелец трехмачтовой топсельной шхуны. — Примеч. О. Харриса. (ее на время суда поместили под арест в Гибралтаре), запалили на Сокко-Чико, когда он принимал у Старого черного барыги [456] «Старый черный барыга» — аллюзия на песню «Старый черный Джо», написанную в XIX веке Стивеном Фостером на так называемом «негритянском диалекте». — Примеч. О. Харриса. полкило опиума. (Оба в тюрьме, без права переписки.) Легавые надавили на ниггера, и тот вломил своих клиентов, даже Л унда и «американца в очках». (Обратный кадр: полгода назад я решил продавать марокканский ганджубас в Париже и написал Лунду письмо с просьбой организовать доставку через «Сафьяновые изделия». Потом, правда, бросил затею.) И так получилось, что по какой-то до сих пор неясной мне причине это письмо нашли на кармане у капитана Стивенса во время поимки. Копам ничего другого не остается, как сделать вывод: я — парижский связной Стивенса. Теперь у них мое имя и адрес в Париже. Они переворачивают вверх дном берлогу Пола и находят мои старые рукописи; вытряхивают вещи из чемодана и принимаются жадно читать наигнуснейшие из порнографических зарисовок в поисках «доказательств». (Думают, наверное, что повешение у меня — закодированное послание.)

Очевидно, полиция не догадалась искать меня в Танжере. Или проморгала, когда я в восемь утра наведывался к Полу. Впрочем, пусть приходят — на рисунки мои посмотрят. Сам-то я чист и стараюсь не лезть ни во что.

Теперь во Франции и, наверное, в США я подозреваемый номер один. Все, обратно в Париж с собой не возьму ничего такого. Я же не Шелл [457] Мак Шелл Томас, техасский друг Берроуза, которого ранее в том же году арестовали за хранение героина. В своем письме от 12 февраля 1959 г. Гинзбергу и Корсо Берроуз писал: «Представляете, идиот вернулся в Техас в кричащей одежде и привез с собой саксофон… Саксофон!!! Господи боже, это насколько летящим надо быть…» Томасу дали пять лет. Он писал стихи и опубликовал роман о своем детстве «Гумбо». В 1965 г. «Grove Press» опубликовало его тюремные мемуары «Зверь». — Примеч. О. Харриса. — нарываться-то. О, кстати, полиции досталось письмо, написанное мною Шеллу из Лондона: «Объединив наши знания, мы оба останемся в выигрыше». В умах полицейских, которые по уровню развития похожи на двенадцатилетних, я, наверное, представляюсь «злобным извращенцем, стоящим за международным наркотрафиком, и наши агенты проворачивают грязные дела, маскируясь под поэтов, художников и музыкантов». Как утомительно, то есть примитивно до ужаса.

Действительность же, ее факты несоизмеримо более поразительны. Недавно мне было видение, которое словами просто не описать. (Меня будто волной накрыло в начале рамадана. Еще в Париже я отметил про себя: «И началось-то все с… с… ну конечно же, с рамаданом!»)

Несколько деталей: я под водой, плыву внутри наглухо закрытой сферы. Таких сфер вокруг много. Красивые виды розовых и черных оттенков; люди из гибкого черного металла, люди покрытые зеленым — коричневым — красным — пушком. Живые летающие тарелки, словно плоские рыбы, покрытые черным пухом.

Но с момента, как я прибыл сюда, начало твориться нечто иное, с чем я навряд ли сумею совладать. (Ночью спал, не гася свет.) На меня давит нечто, и я это физически чувствую. Вещи происходят неописуемые, меня словно бы выталкивает из шара — даже не руками, а непонятным давлением. Не знаю, как сказать.

Но я не отступлю (даже если будет возможность): «Пусть падет…» [458] Ответ первого убийцы на слова Банко в «Макбете», акт 3, сцена 3. Точно так («Пусть падет») была озаглавлена книга Пола Боулза, действие которой происходит в Танжере. Берроуз, впрочем, мог говорить и о другой его книге, «Под покровом небес», где последнюю главу предваряет цитата из Кафки: «Дойдя до определенной точки, вернуться уже не сможешь. И ты должен дойти до нее». — Примеч. О. Харриса. .