Аркадий Арканов - Вперёд в прошлое

Подробно пересказывать сюжет, как это иногда делают литературные критики, я не собираюсь, но схему изложу. В редакцию журнала «Поле-полюшко» некий странного вида, неизвестно откуда появившийся человек приносит не менее странную рукопись (мою «историю»). Рукопись эта начинает ходить по редакции, и на каждого, кто ее читает, оказывает разное, необъяснимое, мистическое воздействие. При этом основные события, происходящие в принесенной рукописи, удивительным образом переплетаются с событиями, происходящими в редакции. Это словно два параллельно существующих мира. Главный герой рукописи – хозяин острова, жестокий диктатор. Он выполняет возложенную на него задачу быть диктатором. Но диктаторское начало в нем борется со свободолюбивым началом, и он презирает своих рабов, не желающих воевать за свободу. Он даже тайно, под выдуманным именем, распространяет среди населения вольнолюбивые стихи, призывающие к свержению существующего режима. Но как диктатор публично казнит тех, кто эти стихи распространяет...

В конце концов, революция свершается, диктатора убивают, но происходит страшное извержение вулкана, в результате которого весь остров, подобно Атлантиде, навсегда исчезает в глубинах океана...

Приведу лишь два примера творчества диктатора, страдающего комплексом вольнолюбия.

Я назвал свою повесть «Рукописи не возвращаются», умышленно обозначив мое преклонение перед великим Михаилом Афанасьевичем Булгаковым.

Когда «Рукописи» прочитал ответственный секретарь «Юности» Леопольд Абрамович Железнов, он, как человек искренне преданный коммунистическим идеям, спросил меня: «Вы что же, Аркадий, хотите сказать? Что революция, свершившаяся на вашем острове, в результате извержения вулкана привела к гибели всю цивилизацию? А ведь извержение вулкана – всего лишь прикрытие вашей основной идеи – революция как таковая обречена на гибель. Вы это хотите сказать?»

Я ответил, что извержение вулкана и гибель острова – это всего лишь символ того, что диктаторское и свободолюбивое начало в одном человеке ужиться не могут и обязательно рано или поздно приведут к гибели и того, и другого.

Он помолчал и сделал заключение: «Эту вашу позицию вы будете объяснять в Центральном комитете партии... Если, конечно, ваша повесть когда-нибудь будет опубликована!»

И я безмерно благодарен тогдашнему главному редактору «Юности» – Андрею Дементьеву, который взял на себя ответственность за публикацию «Рукописей» на страницах вверенного ему журнала. Конечно, мне пришлось сделать несколько незначительных компромиссных поправок.

Повесть «Рукописи не возвращаются» была опубликована в декабрьском номере журнала «Юность» в 1986 году.

И уже в начале 1987 года в газете «Правда» появилась разгромная рецензия. Вот маленькая выдержка: «...Изрядно страстей... на страницах «ненаучной фантастики» А. Арканова под названием «Рукописи не возвращаются»... Верней, не страстей, а страстишек, бурлящих по воле автора в журнале «Поле-полюшко», издающемся в некоем городе Мухославске. Арканов населяет редакцию компанией откровенно несимпатичной... Все они стопроцентные пошляки и пройдохи...»

В нашей стране моя повесть в отдельном издании ни разу не появилась, но в Чехословакии в переводе на чешский язык была выпущена самостоятельной книгой под названием «Падение мадранта».

Спустя двадцать лет один из моих знакомых литературных «фанатов» предложил мне сделать продолжение. Это предложение показалось мне интересным, и я написал продолжение по принципу «двадцать лет спустя». В своем стиле ненаучной фантастики я постарался обрисовать ситуацию, в которой оказалось наше общество после перестройки, гласности, демократизации и капитализации страны через двадцать лет. Сам последовательный двадцатилетний процесс я не затрагивал. Я показал конечный результат на тот момент. Эту вторую часть, как уже было сказано, я назвал несколько вызывающе – «Ягненок в пасти осетра». Обеим частям дал общее заглавие – «Jackpot подкрался незаметно». Фрагмент второй части этого романа я привел несколько выше, когда речь шла о понятии «азарт»...

Почему я проскочил тот самый двадцатилетний период? Потому что многие молодые и не очень молодые люди прожили этот период в реальных условиях, и у каждого есть своя точка зрения по поводу того, что мы за это время приобрели и что навеки потеряли. И я еще вернусь к этой весьма болезненной для меня теме.

А партия жизни продолжалась. Одни навсегда уходили, другие, добившись определенной цели, превращались в «ферзей».

«Белые» становились «черными», «правый» фланг становился «левым».

Что касается меня, то я всегда для себя оставался рабочей «пешкой», хотя некоторые считали меня фигурой. И я никогда не менял свой цвет и полюбившийся мне с юных лет пробор на голове остается на своем месте, не меняя «фланга», хотя количество волос, особенно после посещения трагического Чернобыля, существенно уменьшилось... Да, через три месяца после аварии на Чернобыльской АЭС я поехал в тридцатикилометровую зону, где в течение недели выступал со своими вечерами перед «приговоренными» ликвидаторами последствий страшного бедствия. По возвращении в Москву с некоторыми из этих несчастных людей я поддерживал телефонную и почтовую связь до момента их ухода из жизни... Но я никогда не считал ту поездку геройским поступком, хотя знаю кое-кого, кто, посетив Чернобыльскую зону даже через полтора-два года после катастрофы, трубил об этом на всю страну, привлекая дополнительное внимание общественности. И никогда мне в голову не приходило отщипнуть хоть малюсенький кусочек от «льготного пирога». На фоне добровольно принесших себя в жертву людей, искалеченных или погибших, клянчить какие-то льготы мне казалось делом постыдным...