Леонид Карцев - Воспоминания Главного конструктора танков

На следующий день в 12 часов мы были уже на советском военном аэродроме, близ Будапешта, без загранпаспортов, с 200 рублями в карманах. Там узнали, что в Каир нас будут отправлять только завтра. Мы попросили у командира дивизии автобус и после обеда поехали осматривать Будапешт. Оказалось, что один офицер из нашей группы служил раньше в Венгрии и у него сохранилось немного форинтов, на которые мы в какой-то забегаловке выпили по кружке пива и послушали аккордеонистку, которая для нас наиграла «Голубой Дунай».

Отправка в Каир и Дамаск осуществлялась транспортными самолетами Ан-12, которые были загружены каким-то имуществом и поднимались в воздух через каждые 15 минут. Нас помещали в самолеты по два человека, на лежаках экипажа, в проходе между кабиной пилотов и салоном. Туалета не было. В Каир мы прилетели в сумерки, а когда приехали в город, было уже темно. Маскировки в нашем понимании не было, не горели только уличные фонари.

Поместили нас в гостинице, недалеко от советского посольства, на берегу Нила. На другой день выяснилось, что посол Виноградов заранее знало предстоящей войне и выслал из Каира в СССР все семьи дипломатов. Остался только завхоз и три учительницы, которые в школе посольства организовали обеды для дипломатов и приезжающих вроде нас.

Жили мы по два человека в номере, завтракали внизу в гостинице. Завтрак состоял из хлеба, брынзы, кофе и входил в цену проживания. Ужинали в гостинице все вместе, поочередно в каждом номере. Живущие в нем заготавливали продукты и спирт по 150 г на человека. Спирт мы употребляли по двум причинам: он очень дешево стоил, свободно продавался во всех аптеках и, по мнению большинства членов нашей группы, предохранял от заразных болезней.

За все время пребывания в Египте в нашей группе никто не болел! После ужина садились за преферанс. По моему предложению, проигравшие вносили деньги в общий котел для покупки продуктов для ужина.

Военный атташе контр-адмирал Ивлев Николай Дмитриевич, к которому, кстати, я питаю большое уважение, не смог договориться в Генштабе о порядке нашей работы. Тогда я предложил ему на следующий день поехать вместе со мной в бронетанковое управление, с чем он согласился.

Бронетанковое управление тогда возглавлял генерал Камаль, знавший хорошо английский язык и плохо понимавший русский, хотя он один год стажировался у нас на высших курсах «Выстрел». В связи с этим беседа проходила на английском языке, которым в совершенстве владел наш военный атташе. Ничего не понимая, я спросил Николая Дмитриевича, о чем они говорят? Он сказал, что Камаль очень хвалит Советский Союз, наши отношения с Египтом. Я попросил военного атташе сказать Камалю, что мы не политики, а инженеры, хотим узнать недостатки наших танков в боевых условиях, чтобы потом их устранить. Услышав перевод моих слов, Камаль заулыбался, выделил в мое распоряжение УАЗ, прикрепил ко мне начальника отдела боевой подготовки бригадного генерала Хоснэ и переводчика, капитана Талата, которые сопровождали меня в каждой поездке на Синайский полуостров. Со мной также ездили представители разведуправления и других родов войск, которые не сумели найти контакта со своими египетскими коллегами. В какой район съездить мне, советовал Николай Дмитриевич.

Я очень хотел свозить на фронт генерала – начальника факультета Военной инженерной академии, который до этого был советником в Египте. Приехав, он замкнулся в своей комнате, с нами не обедал и не ужинал, экономил командировочные деньги на какие-то покупки, не сделал ни одной попытки связаться с египетскими инженерами. За себя он послал однажды на Синай подполковника – научного сотрудника инженерного института. Он недалеко от канала увидел кучу противотанковых мин, одну из которых захватил с собой. Они вдвоем начали ее разбирать, измерять и описывать. Как-то проходя мимо них, я, ради шутки, сказал: «Зачем вы занимаетесь ненужным делом? Мина-то советская...» Они немного обиделись и показали мне маркировку на верхней крышке с какими-то надписями латинским шрифтом. После оказалось – это мина была действительно советская, но изготовленная в Чехословакии...

В один из вечеров Николай Дмитриевич сказал, что в районе Эль-Кантары был большой бой, подбито много танков. Я на другое утро снарядил экспедицию, в которую попросился фотограф из ГРУ. Он потом подарил мне несколько фотографий, на которых запечатлены моменты, когда мы осматривали подбитые американские и английские танки.

Оказалось, египтяне действительно заманили вглубь своих войск израильскую танковую бригаду и со стороны флангов расстреляли ее. Были небольшие потери и у египтян. Целый день мы осматривали подбитые английские танки «Центурион» и американские – М48А2, М60, которые были в то время на вооружении израильтян. Я обратил внимание на то, что некоторые египетские танки Т-54 и Т-55 подбиты с кормы. Потом выяснилось, что пробоины были от противотанковых ракет «Малютка», что случилось из-за плохой согласованности действий между египетскими танкистами и артиллеристами.

Не помню название какого-то американского журнала, который подсчитал темп этой танковой войны. Оказалось, если бы вести такие же бои на западных границах СССР, танков НАТО хватило бы всего на 48 часов. По египетским данным, Египет потерял 860 танков, а Израиль – 690.

Мне понравились офицеры египетской армии, с которыми я встречался. Это высокообразованные, знающие иностранные языки и технику люди. Приведу один пример. Однажды мы приехали в 1-ю пехотную дивизию, зашли в землянку командира дивизии, который рассказал нам о ходе боев. Один офицер из разведуправления задал ему вопрос: «Как вы оцениваете систему охлаждения наших танков?» Генерал ответил: «Конечно, в американских танках система охлаждения воздушная и не требует дефицитной для нас воды, но и водяная система ваших танков не ограничивала наши боевые действия». Я уверен, что ни один из наших командиров дивизий, будучи на его месте, не ответил бы так грамотно и тактично.

После окончания боев мы ездили еще в несколько частей и ремонтных мастерских. Особенно мне запомнилась поездка в 21-ю танковую дивизию. Командир дивизии – полковник, окончил нашу Академию им. Фрунзе, достаточно хорошо знал русский язык. Мы с ним беседовали часа три. Рассказывал он много, в том числе в шутливой форме поведал об изъянах в их боевом уставе, который повторял целиком наш устав. После беседы он пригласил нас на обед, на котором у них присутствуют ежедневно все офицеры во главе с командиром дивизии. Обед был обильный, но без спиртного. На этом обеде я съел фаршированного рисом голубя, который у египтян является деликатесом.

7 ноября посол СССР Виноградов объявил нерабочим днем, и мы радостно отметили наш праздник. Николай Дмитриевич принес две бутылки виски. Я попробовал этот напиток в первый и последний раз. Он мне не понравился, так как отдавал сивухой, как от нашего самогона.