Владимир Томсинов - Сперанский

Модест Корф впоследствии напишет, что государь «произнес речь, исполненную чувства, достоинства и таких идей, которых никогда еще Россия не слышала с престола».

По окончании речи император повелел государственному секретарю, тайному советнику Сперанскому огласить перед присутствующими Манифест об образовании Государственного совета. Сущность нового органа определялась в этом документе следующим образом: «В порядке государственных установлений Совет составляет сословие, в коем все части управления в главных их отношениях к законодательству соображаются и чрез него восходят к верховной имперской власти».

Данная формулировка существенно отличалась от формулировки «Введения к Уложению государственных законов». В этом проекте речь шла о том, что «в порядке государственных установлений Совет представляет сословие, в коем все действия части законодательной, судной и исполнительной в главных их отношениях соединяются и чрез него восходят к державной власти и от нее изливаются». По смыслу выражений «Введения», Государственный совет должен был взять на себя функцию, которая лежала на монархе, то есть функцию координации деятельности различных частей управления. По Манифесту же от 1 января 1810 года, роль Государственного совета сводилась единственно к упорядочению процедуры принятия закона. Вместо высшего органа власти, объединяющего деятельность всех центральных учреждений, он становился всего лишь законосовещательной инстанцией. Анархия в системе управления Россией не ликвидировалась, а скорее усиливалась.

И речь Александра I на открытии Государственного совета, и Манифест о его образовании писал Сперанский; император только редактировал тексты этих документов, внося исправления (лишь в некоторых местах существенные, в большинстве же своем незначительные). Появление в Манифесте нового определения сущности Государственного совета, принципиально отличного от того, которое приводилось во «Введении к Уложению государственных законов», менее всего отражало перемену точки зрения реформатора на указанный предмет. Все дело заключалось здесь в государе. Александр I не согласился с первоначальным намерением Сперанского. И тот быстро сориентировался — в «Записке о необходимости учреждения Государственного совета», составленной им после обсуждения с его величеством «Введения к Уложению…», речь уже шла о нем как об органе «для общего соображения дел государственных в отношении их к части законодательной».

Манифестом от 1 января 1810 года устанавливалось, что на заседаниях Государственного совета, проходящих в присутствии российского императора, председательствовать будет его императорское величество. В отсутствие же государя место председателя будет занимать один из членов Совета, им назначенный. В качестве такого человека император избрал в день открытия названного органа графа Николая Петровича Румянцева. В тот же день его величество издал и высочайший Указ Государственному совету, касавшийся Сперанского. Данный Указ гласил: «Государственным Секретарем и директором Комиссии Составления Законов повелеваем быть товарищу Министра юстиции Тайному Советнику Сперанскому».

В соединенном с Манифестом тексте документа, который оформлял компетенцию и внутреннюю организацию Государственного совета, — так называемом «Образовании Государственного совета», объявлялось, что «Совет разделяется на четыре департамента: I. Законов. II. Дел военных. III. Дел гражданских и духовных. IV. Государственной экономии».

Функции государственного секретаря определялись следующим образом: «Государственный секретарь управляет государственной канцелярией. На ответственность его возлагается точность сведений, предлагаемых Совету, и надлежащая ясность их изложения. На его ответственность возлагается изготовление всех исполнительных бумаг по журналам Совета, как в общем его собрании, так и по департаментам». Делопроизводство в Совете было организовано таким образом, что все дела, поступавшие в Государственный совет, входили в государственную канцелярию и присылались на имя государственного секретаря. При этом предусматривалось, что «в делах, поступающих от разных министерств, государственный секретарь наблюдает, чтоб действие Государственного совета не было затрудняемо: 1) делами, не оконченными в средних или высших местах управления; 2) делами, коих разрешение зависит от министров или властей, им подчиненных; 3) делами, зависящими от решения Сената; 4) теми делами, кои представлены министерскому комитету; 5) наконец, делами текущими, когда не представлено при них общего положения к разрешению подобных случаев и на будущее время». Кроме того, устанавливалось, что государственный секретарь наблюдает также, «чтоб при каждом деле приложено было: 1) краткая записка, существо его излагающая; 2) все сведения, к ней принадлежащие в приложениях; 3) решительное заключение министра; 4) проект постановления, учреждения, указа или общего предписания».

Дело, поступившее в Государственный совет и приготовленное в соответствующем порядке к докладу на его заседании, должно было представляться государственному секретарю «для удостоверения точности в сведениях его и порядке изложения». Оно вносилось в Совет за подписью госсекретаря и статс-секретаря того департамента, к которому принадлежало.

Эффективность деятельности Государственного совета сильно зависела от качества работы государственной канцелярии. Тем не менее ей не было предоставлено отдельного помещения ни при открытии данного органа, ни потом. По меньшей мере, в течение двух последующих десятилетий все чиновники государственной канцелярии работали в своих домах. Сперанский имел свой кабинет, но это не был кабинет государственной канцелярии.

Манифест об образовании Государственного совета определял не только его роль в системе высших органов государственной власти, состав и организацию, но и главные предметы рассмотрения на первых его заседаниях.

Это, во-первых, «гражданское уложение, по мере совершения его с принадлежащими к нему судебными обрядами и устройством судебных мест», а также уложение уголовное. Император Александр заявлял в Манифесте: «От успешного окончания сего труда зависит общее устройство судебной части. Вверив оную особенно Правительствующему сенату, Мы не умедлим дать сему высшему в империи нашей судебному сословию образование, важному назначению его свойственное, и присоединим к его установлениям все, что может их усовершить и возвысить».

Это, во-вторых, «различные части, министерствам вверенные». В Манифесте провозглашалось, что Государственный совет рассмотрит «начала окончательного их устройства и главные основания общего министерского наказа, в коем с точностью определятся отношения министров к другим государственным установлениям и будут означены пределы действия и степень их ответственности».