Анатолий Куликов - Тяжелые звезды

Николай Федорович Ползиков, полагаясь на рекомендацию Сергея, сразу же предложил мне должность командира отдельного взвода и вызвался походатайствовать о моем переводе в Калмыкию. Тем более, что этот перевод не подразумевал для меня никаких служебных поблажек и житейских удобств. Наоборот, предстояла интересная, но очень тяжелая и ответственная работа по формированию, размещению и слаживанию воинского коллектива. Именно поэтому Ползиков набирал в батальон молодых и энергичных офицеров, которые, по его мнению, могли справиться с этой задачей. И всячески способствовал их переводу в свой батальон.

После возвращения из отпуска я прослужил в Рославле немногим более двух месяцев. Командир Смоленского полка майор Драгунов, когда пришли документы о моем переводе, с некоторым сожалением сказал, что он сам имел на меня виды. Но, конечно, не возражает, если речь идет о назначении на должность, которая давала мне возможность поступать в академию. На прощанье пожелал удачи, и уже в начале июня 1968 года я приступил к выполнению новых для себя служебных обязанностей.

Отдельный взвод, который я принял, состоял из чуть более сорока молодых солдат, размещенных по причине отсутствия казармы в вагончиках и палатках. Это была работа, где нужно было на пустом месте как-то обустраивать солдатский быт и организовывать службу. Поэтому у любого командира отдельного взвода в таких условиях появлялось множество интересных с точки зрения военной профессии задач. Во-первых, это слаживание взвода, в котором волей судьбы оказались только солдаты-первогодки. Во-вторых, по-настоящему трудные условия этой службы, когда в твоей войсковой части еще нет ни казарм, ни учебных городков, ни бани, ни строевого плаца. Это жизнь и служба, начатая с чистого листа. И только от твоих собственных знаний, воли и труда зависит, станет ли весь батальон и твой взвод, в частности, по-настоящему боевым коллективом.

Само название — «отдельный взвод» — предполагает особую самостоятельность и ответственность его командира. Все, включая воспитательную и политическую работу — находится в его руках. Все подчинено его воле, и за все он в ответе. Без всяких скидок отвечает он за выполнение служебной задачи, за оружие, за каждую солдатскую жизнь. Я рад, что именно такая школа досталась мне в самом начале моей службы. Хотя сейчас мне кажутся смешными и наивными мои тогдашние мечты о том, что я обязательно отосплюсь, когда стану командиром роты…

Кажется, при такой жизни Вале, которая вскоре должна была родить нашего первого ребенка, лучше всего было оставаться в Рославле. Но я знал, что она очень переживала за меня, пока я осваивался на новом месте. Мы любим друг друга и очень скучаем, если даже ненадолго расстаемся. Поэтому вскоре она написала мне, чтобы я приехал и забрал ее в Калмыкию. Так мы и поступили в августе 1968 года. Я привез Валю 3 августа, а уже через неделю, 11 августа, в Элисте у нас родился сын Сергей.

Жилье, которое подыскало мне командование, представляло собой комнату в общежитии для так называемых «химиков» — людей, условно освобожденных из заключения. Понятно, что никаких особых удобств там не было. К тому же достался нам самый верхний этаж. Так что все дожди, проливавшиеся на этот дом, обязательно попадали и в нашу комнату. В некоторых местах вода капала, в других — лилась ручьями. Чтобы не промокнуть, поверх одеяла на железной армейской кровати расстилался большой кусок полиэтиленовой пленки, который выдерживал любые потоки воды. Точно такое же укрытие, в котором важную роль играла моя плащ-накидка, устраивали мы и над кроватью родившегося старшего сына. Я не исключаю, что именно это предопределило одну из лучших черт его характера — спокойное отношение ко всем передрягам пехотной жизни. Палаточный быт офицера у него в крови, и нет таких неудобств, которые могли бы его удивить или вызвать его недовольство.

Конечно, в моих словах есть доля иронии, но следует признать, что все эти житейские проблемы вовсе не казались трудными и никоим образом не могли поколебать нашего с Валей счастья: вместе с Сережей мы становились настоящей, полноценной семьей, у которой было надежное будущее.

11 августа, когда, сдав дежурство по батальону, я приехал домой, Вали уже не было. Но комендантша из общежития была в курсе событий. Сообщила: «Вашу жену увезли в роддом». Конечно, уже скоро я стоял под окном палаты, в которой находилась Валентина. Она успела бросить мне в форточку короткую записку: «Толик, миленький, я рожаю. К утру жди Сережку».

Но терпения у меня хватило только до девяти вечера.

На всякий случай позвонил в роддом. На другом конце провода сверились с какими-то записями и сказали: «У вас родился сын». Надо ли говорить, какие чувства были испытаны мной в эту минуту и в последующие часы, когда, совершенно счастливый, я бегал вокруг запертого на ночь роддома без всякой надежды попасть туда, где Валя уже, возможно, держала на руках моего сына. Сына! Товарищи мое состояние отлично понимали. Быстро собрали стол, налили вина в стаканы, поздравили. И как поздравили — качали, подбрасывая вверх! Любой мужчина, ставший отцом, помнит высокое чувство гордости, которое приходит в такое мгновение.

Это случилось в воскресенье, 11 августа, пришедшееся по советской традиции на один из многочисленных профессиональных праздников — День строителя. А на следующий день, в понедельник, я, начищенный и торжественный по поводу обретенного отцовства, отправился на службу. В том месте, где обычно останавливался автобус, развозивший офицеров, случайно встретил одного знакомого мне калмыка. Он сразу же заметил это мое новое состояние души: «Наверное, произошло что-то хорошее?» — предположил он. Я скрывать не стал: «Сын родился. На День строителя подгадал. Наверное, — пошутил я, — будет строителем».

Этот калмык, человек пожилой, конечно, поздравил меня, но на прощанье сказал загадочную фразу: «Хорошее имя, хорошее…» Он, наверное, подумал, что своего Серегу я назову Строителем, как это было в традиции некоторых народов СССР, которым пришлись по душе звучные слова новой эпохи — Инженер, Пионер или, например, Госбанк. Возможно, он решил, что я поступлю точно так же.

Второй сын — Виктор — родился 25 февраля 1975 года, когда уже после окончания Академии им. Фрунзе я служил комбатом в поселке Южном под Волгодонском. До районного центра, где был роддом, напрямую было всего двенадцать километров. Однако эта дорога, тянувшаяся вдоль рисовых чеков, зимой раскисала так, что и трактор преодолевал ее с трудом. Если ехать в объезд, то получалось уже километров шестьдесят, и, посовещавшись с Валей, я принял решение не рисковать понапрасну. Рожать она поехала в Рославль, на родину.