Александр Любищев - Дневник А. А. Любищева за 1918-1922 гг.

Конечно, не может быть речи об уменьшении жалованья преподавателям, но несомненно, государство вправе требовать, чтобы педагогический персонал, наряду с педагогической деятельностью, производил бы и чисто научную работу, каковая является не меньшей важности, чем работа педагогическая (этой точкой зрения наши профессора совершенно не проникнуты и хотя много толкуют там, где это им выгодно, например, в вопросе о срочности избрания, о необходимости непрерывной научной деятельности, но фактически считают науку частным делом профессора и нисколько не претендуют, если она замирает, в Перми, например, кажется, вое профессора из ложно понятого чувства долга, совершенно выбросили научную деятельность и занимаются только организацией преподавания. Несомненно, что профессора-педагоги, прекратившие научную деятельность, могут быть терпимы в университете только если нет подходящих заместителей и жалованье им, конечно, должно быть сокращено (если, конечно, они еще не дослушай до пенсии). С другой стороны, по-моему, научная деятельность должна бы быть сильно поощряема путем создания значительного числа премий в довольно крупном размере, а не имеющих только морального характера, как это имеет место и настоящее время.

Значительно более приличный проект выработан смешанной комиссией первого и третьего (и, кажется, второго) Петроградских государственных университетов (проекта у меня нет, слыхал доклад Пергамента на курсах). Принимают научную ассоциацию факультативно (по-моему, следует считать факультативным отсутствие научной ассоциации каждый раз по особому мотивированному докладу министру), просветительная же ассоциация является при университете, а не в университете (что безусловно правильно). Конечно, и эта комиссия стоит на точке зрения святости университетской автономии и ненарушимости избирательной процедуры факультетом и советом. Обижается на недоверие к профессуре, которое сквозит в комиссариатском проекте (хотя подобным же недоверием проникнуты такие выдающиеся профессора как Петражицкий и Пирогов). Защитники университетской автономии — это худшие представители принципа «власть на местах», так как совдепы, источники власти на местах, постоянно обновляются извне, факультетам же предоставляется привилегия исключительно самопополнения.

Симпатичным является отношение этой комиссии к ученым степеням: даже относительно обязательности докторской степени для занятия кафедры голоса разделились пополам (а магистерской степени и речи нет); саму степень сохранили, как говорили, в значительной степени от того, что присуждение степеней — праздничные моменты в жизни университета.

В том проекте, который я предполагаю написать, необходимо проведение следующих лейтмотивов:

1) Недоверие к профессуре, вернее, доверие к профессуре, не большее, чем к любой другой профессии. Если для профессоров (в большинстве) казалось странным, что прежние законодательства больше доверяли определенным категориям лиц (священникам, дворянам, мужчинам и т. д.), то пусть не покажется странным, что и их считают такими же нормальными людьми, с обычными людскими слабостями. Между тем, все эти вопли о недоверии к профессуре — требование какого-то особенного доверия, как к людям особо идеального мировоззрения. В этом смысле и требование университетской автономии должно быть очень ограничено строгим контролем за злоупотреблениями.

2) Требование компетентности каждой коллегии или лица. Профессора очень охотно указывают на некомпетентность студентов, служащих и др. В университетских вопросах, но сами показывают, что когда дело касается их, они не говорят о своей некомпетентности, например, в выборе профессоров. Самопополнение коллегий имело смысл только в средние века, когда академии и университеты были островками среди невежественного моря, в настоящее время приходится удивляться, как может такой нелепый принцип не бросаться в глаза своей нелепостью. Фактически при избрании нового компетентного профессора понимают толк в деле 1–2, редко 3, профессора, остальные действуют по чувствам личных симпатий и антипатий (выборы Дерюгина на курсах). Конечно, следует считать общим правилом некомпетентность всех коллегий, так как умственный уровень всякой коллегии не зависит от совершенства избирательной системы и всегда весьма невысок; образование качественно высоких коллегий есть дело слепого случая — попадания в коллегию лиц, еще до сформирования их характерных качеств. Слишком высоко стоящие люди всегда рискуют быть не избранными в коллегию (в Парижской Академии Наук Декарт, Паскаль, — проверить госпожа Кюри, у нас Менделеев). Вообще существует какой-то фатальный закон, по которому процентная норма умных и глупых людей в любой коллегии почти не подвергается колебаниям. Указание на исторические ошибки крупных коллегий было бы хорошим доводом против господства принципа коллегиальности (Колумб, помпейские рукописи, усвоение атмосферного азота, падение аэролитов).

Для нового избрания профессоров в факультет, конечно, необходима замена факультетов другими, более компетентными, учреждениями, хотя конечно, при всякой системе провозвестники новых идей будут оказываться за бортом. Это зло, которое, может быть можно до известной степени ограничить, но никогда не удастся уничтожить. Устройство одной комиссии для всей Россия нежелательна в том смысле, что это поведет к поощрению одного определенного направления. В этом смысле опасным является и постоянное применение, пожалуй, наиболее целесообразного метода — международной анкеты, которое в русских условиях мало осуществимо, так как мы не имеем достаточного числа европейски известных ученых. Подобное избрание было бы целесообразно для Академии Наук и, может быть, для нескольких научных ассоциаций. Вообще безусловно желательно, чтобы не во всех университетах была бы одинаковая система избрания, но, конечно, различие в уставах должно быть проведено организованно из центра, по определенному плану, а не анархически каждым университетом вразброд. Другой системой было бы национальное избрание на общероссийских съездах, что, пожалуй, было бы наиболее правильным для организации новых университетов, но не всех, чтобы все новые университеты не носили того же отпечатка. В университетах и городах с большим числом научных сил, можно было бы предоставить право выбора коллегиям научных деятелей данной специальности. Вся избирательная процедура должна безусловно происходить под контролем комиссариата и я не вижу ничего предосудительного, что в некоторых особо мотивированных случаях пополнение профессуры происходит назначением министра. В подобных случаях шаги министра должны быть апробированы законодательными учреждениями. Самое важное — это лишить профессуру прав по личному почину оставлять кафедры свободными якобы за неимением достойных кандидатов. Кафедры должны замещаться хотя бы и не вполне подходящими кандидатами, но, конечно, с тем, что они через короткий срок (3–5 лет) переизбираются другой коллегией. Для активного избирательного права я поставил бы требованием наличность степени (приблизительно объема немецкого приват-доцентского Хабилитационшрифт) в определенной области (например, математика, астрономия, физика, химия, биология, геология, минералогия). В каждой области было бы, конечно, значительное число кафедр, получилось бы нечто вроде мелкой университетской единицы. Для биологии я полагал бы такой состав кафедр: общебиологические дисциплины: