Федор фон Бок - Я стоял у ворот Москвы. Военный дневник командующего группой армий «Центр»

Я ответил:

«Но не следует при этом забывать, что вся операция отняла значительно меньше времени, нежели планировалось. Несколько раз, в том числе во время встречи с фюрером 3 июля, я напоминал об опасности отступления русских. Совершенно очевидно, что я сделал все возможное при сложившихся обстоятельствах, чтобы совершить поворот к югу как можно быстрей. Когда Гальдер позвонил генералу Зоденштерну 5 июля и сказал ему, что фюрер проявляет нетерпение и осведомляется, почему до сих пор не захвачены плацдармы на Тихой Сосне, я мог бы ответить ему, что эти плацдармы уже фактически захвачены».

Я не стал входить в дальнейшие детали, которые могли бы проиллюстрировать, как группа армий развивала наступление в южном направлении, преодолевая сопротивление противника. Я, кроме того, не стал говорить о том, [495] что это группа армий, а вовсе не Верховное командование сухопутных сил пришла к идее относительно большей целесообразности атаки силами правого крыла 4-й армии, а также осуществления руководства всей операцией из единого командного центра с самого начала.

Под конец Кейтель заметил, что фюрер выразил сомнения на предмет того, позволит ли мне здоровье довести текущую операцию до конца (!), но это заявление фюрера нельзя, разумеется, воспринимать всерьез.

Когда беседа завершилась, Кейтель сказал:

«Не уверен, что мне удастся изыскать возможность сообщить фюреру в деталях все вышеизложенное. Это легче сделать в полуофициальной обстановке, но фюрер всегда встречается со мной в присутствии двух стенографистов, при которых я не могу обсуждать столь деликатные вопросы!»

Когда я спросил, что думает высшее руководство относительно дальнейшего хода войны, Кейтель ответил:

«Англо-американцы проигрывают! И русские тоже проиграют!»

26/4/43

Анонимные, напитанные ядом письма, призывающие к бунту, которые приходили ко мне в последнее время и чрезвычайно меня раздражали, наконец перестали приходить. Вместо этих писем сегодня я получил послание от одной женщины из Бремена. Она пишет, что так больше продолжаться не может и нам нужно наконец снова выбрать себе государя. Она лично — как это мило с ее стороны! — выбрала меня. Эта писулька настолько меня позабавила, что я изыскал время, чтобы сделать запись об этом в своем дневнике…

Так как у меня нет никакой фактической информации, я не могу дать адекватную оценку нынешней ситуации. Я не знаю, где Верховное командование хочет нанести [496] главный удар, не знаю, можно или нельзя без него обойтись, как не знаю и того, насколько может преуспеть наш план изматывания русских путем нанесения локальных ограниченных ударов. Необходимо, чтобы все планы основывались на достоверной разведывательной информации. Если силы русских убывают, тогда такие удары могут принести пользу. Если же нет, тогда «сражение на истощение», которое ведется сейчас в районе Орла, может стать для нас повторением сражения под Верденом (1916 год), каковое, как всем известно, привело к обескровливанию германской армии. Но нам нужны войска для отражения приближающегося англо-американского наступления, поэтому я не знаю, хватит ли у нас сил для одновременного проведения крупных наступательных операций на востоке.

Конец августа 1943 года Англичане сбрасывают над Берлином «несгораемые» листовки, в которых снова упоминается мое имя и в которых меня называют «вестником поражения». Как это было в 1941 и 1942 годах, английская пропаганда только играет на руку моим врагам.

Начало сентября 1943 года Ночью 4 сентября состоялся мощный налет на Берлин, во время которого мой дом был поврежден в пятый раз. Воздушные атаки на город сказываются на настроении жителей. Они взывают к возмездию, которое, как нам громогласно обещают, обязательно последует.

10/9/43

Война вступает в решающую стадию, а у меня, словно у какого-нибудь преступника, связаны руки! [497]

22/10/43

Несколько дней назад моему племяннику Л. (Лендорф) представилась возможность переговорить в поезде с генералом Шмундтом. Когда Л. спросил, почему со мной так плохо обращаются после всего того, что я сделал, Шмундт ответил:

«Фридрих Великий тоже плохо обращался с принцем Генрихом!»

Относительно реальной причины моей отставки Шмундт сказал, что «после Воронежа он смотрел на фюрера как кролик на удава, вместо того, чтобы действовать в соответствии с его желаниями»! Совершенно очевидно — и Кейтель тоже так считает, — что я никогда не был в курсе истинных желаний фюрера, а между тем это можно было исправить, задав мне один-единственный вопрос.

Конец апреля 1944 года Получил сегодня очень теплое письмо от своего бывшего подчиненного Риттмейстера, промышленника из Рура, который завершил свое послание следующими словами:

«В памяти народной вы останетесь — даже вопреки вашей воле — великим солдатом и непобедимым генералом».

Середина июля 1944 года Война гигантскими шагами приближается к кризисной стадии, а я приговорен к тому, чтобы в безделье все это созерцать…

Оружие «возмездия» — ракету Фау-1 — применили против Англии. Моральное воздействие от ударов этих ракет, без сомнения, огромное. Но мне представляется, что их точность недостаточно велика, чтобы с их помощью можно [498] было эффективно поражать центры высадки союзников, английские морские и военно-воздушные базы и промышленные предприятия в Южной Англии. Нам во всеуслышание обещаны также другие виды оружия «возмездия», которые должны появиться в самое ближайшее время.

Рундштедт, в прошлом командующий Западным фронтом, отправлен домой с большими почестями. Его преемником назначен Клюге! За последние месяцы в верхнем эшелоне военного руководства произошли большие изменения (Манштейн, Клейст, Ктохлер, Буш).

Впервые со дня отъезда с фронта меня официально проинформировали об имевших место в армии радикальных переменах. Я получил датированное 30 мая письмо от Шмундта как начальника отдела кадров Высшего командного состава с приложением списка проводящихся в войсках мероприятий с пометкой:

«Это, несомненно, заинтересует вас, глубокоуважаемый господин генерал-фельдмаршал».

Кроме того, меня поставили в известность о так называемом «деле Зейдлица». Генерал фон Зейдлиц, который был взят в плен в Сталинграде, собрал вокруг себя большую группу пленных солдат и офицеров, настроенных против национал-социалистского германского правительства, и пытается распространять эти взгляды в рядах действующей германской армии. Он пытается убедить окруженные германские части сложить оружие и проводит другие аналогичные акции. Должно быть, это первый случай в истории Пруссии, когда генерал стал явным предателем! Я всегда считал Зейдлица простым, прямым и весьма достойным человеком, поэтому я могу объяснить подобное ужасное деяние с его стороны только сильнейшим нервным стрессом, который он получил, находясь в Сталинграде, и который заставил его потом поддаться на уловки изощренной большевистской пропаганды. [499]