Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

«У меня всегда такое чувство, еще с детства, что мне в жизни неудобно. Будто я попал в чуждую и враждебную мне обстановку и не знаю, как мне быть», — говорит он.

Дни отъездов и укладок он переживает, как болезнь [и я так радуюсь когда], наконец, он уезжает после бесконечных наставлений нам не простуживаться, беречься, не утомляться и пр. и пр. Уехал он сегодня в Лондон на две недели. Дом сразу затих, опустел. Через час после его отъезда сильная гроза. К чаю неожиданно приезжают М. Г. Балашова с сыном Петей. Петя читает нам перевод стихов Пушкина — очень удачный. Пушкин (стихи) не переведен на фр<���анцузский> яз<���ык>. Я советую Пете перевести «Евгения Онегина». Он, смеясь, рассказывает об одном фр<���анцузском> учебнике литературы, где об «Ев<���гении> Онегине» говорится: «Это поэма, описывающая буржуазный быт. Действие происходит в Крыму, и поэт знакомит с дикими нравами и вкусами этой страны». Мы от души и смеялись, и возмущались. Не поздравляю фр<���анцузских> писателей, если они знакомятся с иностр<���анной> литературой по таким источникам...

Позже пришли Ф. Либ и П. К. Иванов. У меня от грозы и утренней суеты отъезда разболелась голова, и я рано ушла спать.

Июль, 11

[Утром я у обедни и у о. Августина.]

Ни вернулся сегодня из Англии неожиданно раньше, чем предполагал... Бодрый, оживленный. Много рассказывал о конгрессе, который очень его не удовлетворил. Преобладали восточные расы: индусы, китайцы, японцы, арабы... Христи-

155//156

ан почти не было — несколько протестантов и англо-католиков. Доклады поражали своей примитивностью. Так, один англичанин говорил о том, что к религии его привел его лакей, сказав ему, что Бог всюду: в деревьях, в камнях, в воздухе и т. д. Ни спорил с одним ученым индусом, доказывая ему, что их философия есть отрицание личности. Тот обиделся и начал приводить выдержки из всех индус<���ских> философов, но именно эти-то выдержки и показали, что Ни прав... Был торжественный прием всех членов конгресса в St-Jamsk'ом дворце. Там Ни видел интересное зрелище: дефиляция* всех восточных рас в их живописных костюмах.

«Я все время чувствовал себя таким чуждым, — говорит он. — И вообще чувство это, присущее мне, впрочем, с детства, все увеличивается. Это чувство какой-то "внемирности". Будто я не принадлежу этому миру, а вместе с тем я больше других философов обращен к проблемам, связанным с этим миром. Но находясь как бы вне , наблюдаю и изучаю, не входя в мир».

Поездка Ни прошла очень удачно: не простудился, не переутомился. Погода в Англии и на море все время была хорошая. Очень о нем заботились, окружали вниманием, знакомились самые разнообразные люди.

Не успел Ни отдохнуть, как явился посланный от группы американских студентов, едущих в Россию, с просьбой сегодня же прочитать им доклад о коммунизме... Ни уехал, несмотря на усталость. Доклад платный, и он не хотел лишиться заработка, т. к. очень трудно сводить концы с концами. Жизнь дорожает со дня на день.

Сегодня первый день без дождя. Весь этот месяц погода стояла октябрьская. Холод и дожди...

12 июля

[ Ни вернулся из Парижа.] Слышу голос Ни в передней: «Что это такое? Господа! Что это такое...» Спускаюсь вниз. «Такое» оказывается маленький неуклюжий еще котик (ангора-персан), очень смешной в пушистой серенькой шубке, которая свисает вниз рыжей шерстью. Лапы белые, на груди бе-

* От фр. défilé — шествие.

156//157

лое жабо... Огромные, умные глаза. Ни стоит над ним, так хорошо улыбаясь, а котик взбирается к нему на колени.

Я сразу узнаю котика наших соседей. Он уже несколько дней живет у нас во дворе и не хочет уходить. Перелазит через забор. Сестра много раз уносила его соседям, но он упорно появлялся, несмотря на высокий забор. В последний раз хозяйка котика сказала сестре: «Он не хочет жить у нас. Вы ему больше нравитесь. Если хотите — возьмите его себе!» И котик поселился у нас во время отсутствия Ни. Мы назвали его Мурри, и Мурри с первого же дня появления сделался любимцем всего дома, но особенно Ни.

Мы все очень любим зверей, птиц. С детства нас окружали собаки, коты. В семье Ни особенно. Его мать, тетки вечно возились с собачками, попугаями, котами.

14 июля

Ездила в Париж посмотреть на шествие Front populaire. Стояла у башни St-Jacques возле rue Rivoli, и мимо меня шли бесконечные толпы с флагами, плакатами, знаками, надписями... Я всматривалась в лица манифестантов, и меня поразило веселое, радостное выражение этих лиц. Ни одного мрачного, злого. Еще поразило, что среди толпы большинство вовсе не рабочих, а самых разнообразных слоев. Старики, дети, старухи, много женщин, девушек. Поют, шутят, смеются. И я вспомнила такую же процессию в Москве. Я наблюдала ее из окон Мясницкой больницы для слепых. Приехала навестить одну слепую и случайно из окна увидела манифестацию большевиков... Кровь застыла от ужаса и негодования. Какие страшные, зверские лица, какие возгласы: «Долой! Смерть! На виселицу!» Пахло кровью, зверствами, насилиями, и я в ужасе отошла от окна.

Как бы в награду за такое настроение французских манифестантов Бог послал прекрасную погоду сегодня: ясную, тихую и нежаркую. Я вернулась в прекрасном настроении, прикоснувшись к хорошей, доброй, свободолюбивой стороне души французского трудового народа. Дай Бог, чтобы его стремление к единению, миру и свободе (преобладающие надписи на плакатах) осуществились безболезненно и бескровно. Этот народ заслужил, чтоб его мечта сбылась!

157//158

Суббота, 15 июля

Была на собрании католиков и евреев, устраиваемых Е. Беленсон – ее инициатива. Доклад читал abbé Monchavin (из Лиона). Собралось около 40 человек. Доклад поражал своей объективностью и вызвал большой интерес. Возражал или, скорее, дополнял доклад один еврейский журналист. Видимо, собрания эти нужны и будут полезны для сближения евреев и христиан. Теперь это особенно важно ввиду обострения антисемитизма.

После доклада ко мне подошел abbé Monchavin и выразил желание приехать к нам и познакомиться с Н<���иколаем> А<���лександровичем>. Он читает его книги и очень им интересуется. Я, конечно, пригласила его и с ним двух семинаристов, друзей Эли Беленсон, обратившихся в христианство, и двух студенток.

Воскресенье, 19 июля

У нас образовалось многолюдное общество. Приехал к 5 часам abbe Monchavin, два брата-семинариста и две студентки-католички. Все они из Лиона прибыли на католическую «Semaine sociale»* в Версаль. Abbé Monchavin сразу сделался общим любимцем. Это человек большой культуры и знаний, необычайно приветливый и простой, поражающий широтой взглядов и духовной свободой... Я думала, слушая его: «Вот если б побольше таких священников! Тогда не было бы такого упадка веры». Девушки — студентки, одна — медик, другая — историчка, — обе собираются ехать работать в миссиях в Китае и Японии как учительницы. Разговоры шли оживленные на самые различные темы. Позже приехали: М. А. Каллаш, мать и сын Балашовы и Гершенкрон.