Евгений Пфиценмайер - В сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь

Танец закончился резкими прыжками. Барабан гремел, бряцали амулеты, звенели колокольчики.

Шаман пел и плясал беспрерывно. Силуэты безмолвно скорчившихся зрителей были освещены красноватым отблеском костра.

Песня развертывала все новые и новые картины тайги. Слышались голоса различных птиц. Шаман подражал свистящему удару соколиных крыльев. Раздавалась, напоминающая звон колокольчиков, точно удаляющаяся песня лебедя- кликуна.

Глухой говор... голоса усиливаются. Шум крыльев все приближается. Изнуренный шаман вытирает вспотевший лоб. Помощник его продолжает бить в барабан, так как звуки этого инструмента не должны прерываться ни на одну минуту.

Начинаются новые танцы, новые заклинания, новые песни. Шаман отправляется на своем белом олене в далекую тайгу. Он ищет там враждебное людям чудовище. В меланхолической песне слышатся стук копыт оленя и удары его рогов о стволы старых деревьев. Мы снова внимаем шелесту листвы и журчанию вод.

Он подражает крику пролетающих ворон, зову филина и токованию журавля на болоте. Нам слышатся ворчанье медведя, вой волка, рев лося.

Из уст шамана раздаются призывы к борьбе. Он звонко ударяет в барабан. В схватке с найденным, наконец, чудовищем помогают подвластные шаману звери.

Он падает наземь. У рта его пена. Во взгляде — безумие. Тело конвульсивно подергивается.

Я очнулся. Окружавшие огонь ламуты были охвачены волнением. Под конец танца они подбодряли шамана отрывистыми восклицаниями, прыжками и дикими жестами. Как бы то ни было, но этот первобытный человек сумел в течение нескольких часов держать нас около себя в самом напряженном внимании.

В раздумье возвращался я к себе. Покрытый снегом девственный лес не издавал ни единого звука. Что было понятнее для этих детей природы? Шаман проповедовал им веру в ее силы. Этот человек думал заодно с ними и указывал им на те явления, которые они ежедневно ощущали. Священник же говорил о жестоком боге, всегда готовом наказать их. Все эти христиане, прислужники царя, купцы и священники принесли им весьма сомнительные культурные блага: страшные, неизвестные до того болезни, водку, вечное рабство должников и все возрастающие налоги!..

Показались первые лучи тусклого здесь солнца. Они озарили покрытые лесом высоты и постепенно распространились и на простиравшуюся перед нами снежную пустыню.

Мой конь радостно заржал, приветствуя своих товарищей, которые паслись внизу у реки и с помощью копыт добывали из-под снега свое скудное пропитание.

Избушка, в которой разместилась наша экспедиция, находилась от местонахождения мамонта на расстоянии около километра.

К нему вела уже довольно хорошо протоптанная тропинка. Она бежала среди лиственниц, покрывавших ближайшие окрестности избы и виднеющийся за ней горный склон. У одного из поворотов реки тропинка подходила к месту обвала берега. Постепенно подымаясь между осыпавшимися массами земли и торчащими в воздухе корнями деревьев, она достигала до половины покрытого трещинами обрыва.

Еще задолго до того, как мы подошли к мамонту, начал долетать до нас неприятный запах.

Наконец, на ближайшем повороте перед нами вынырнул высоко торчащий череп. Мы стояли у вековой могилы дилювиального великана.

Хобот и конечности еще находились в земле, вместе с которой труп вывалился из громадной трещины, лежавшей выше ледяной глыбы. Вертикальные стенки этой глыбы указывали на то место, где произошел обвал.

Безмолвно стояли мы перед мертвым свидетелем давно прошедшей ледниковой эпохи. Почти неповрежденным в течение многих тысячелетий лежал мамонт в своей ледяной могиле. Мы долго не в силах были отойти от этого легендарного существа, один вид которого наполнял суеверным страхом первобытных жителей тундры и тайги.

Температура окружающего воздуха быстро падала. По ночам она опускалась до −12½° по Цельсию. Необходимо было считаться с быстрым наступлением холодов. Выделяя из глыб твердого льда сильно замерзшие мягкие части животного, мы могли повредить как остов мамонта, так и его длинную шерсть.

Рис. 24. Ледяные стены над местом находки.

Было решено начать немедленно постройку над трупом мамонта деревянного сруба и снабдить этот блокгауз печами.

Таким образом мы получили бы возможность растопить окружающий останки лед и оттаять труп ископаемого гиганта, и это дало бы нам возможность спокойно приняться за выкапывание мамонта и распределение его остова на удобные для перевозки части.

Пока устраивали сруб, у меня оказалось достаточно времени для обследования обрыва, в середине которого находилась наша находка. Во время этих экскурсий меня обычно сопровождал тот самый казак Иннокентий Явловский, который сообщил о нахождении на Березовке трупа мамонта.

В середине августа 1900 года близ Березовки охотилось несколько ламутов. Один из них, Семен Тарабикин, впоследствии рассказал находившимся в Колымске казакам следующее.

Он шел со своей собакой по следам лося. Привлеченная запахом, собака привела его к торчащему из земли трупу мамонта. Голова была еще совершенно цела, „нос” по своей длине равнялся размерам годовалого оленя. Цел был также и один из бивней. Испугавшись неожиданной находки, Тарабикин даже не решился прикоснуться к ней и тотчас же отправился обратно к своей уроссе. Там находились вместе с семьями и двое охотников ламутов. Тарабикин сообщил им о том, что увидал на Березовке. На следующее же утро они уже втроем отправились к трупу чудовища и совместными усилиями вытащили один из бивней из головы мамонта. Голова и отчасти открытая спина уже были повреждены волками. Они вырывали мясо вместе с кожей и иногда даже костями. Повсюду, вокруг, видны были следы этих серых разбойников.

Это обстоятельство заставило ламутов сделать вывод, что голова и спина мамонта уже давно находятся без прикрытия. Труп, должно быть, еще весною свалился с верхнего края речного обрыва.

В конце августа все три ламута явились в Колымск и взамен привезенного ими с собой бивня получили у Явловского различные товары. Таким образом казак узнал об этой находке.

Явловский знал о том, что Петербургская академия наук награждает лиц, указывавших ей место нахождения ископаемых трупов. Он тотчас же условился с ламутами о поездке к Березовке и пообещал им вознаграждение в случае действительно хорошей сохранности трупа, а ламуты передавали ему свое право на находку.

В начале ноября Явловский собственными глазами убедился в правдивости рассказа ламутов. В качестве вещественного доказательства им был отрезан кусок шкуры мамонта. Хищники успели, к сожалению, произвести дальнейшее повреждение. Опасаясь полного уничтожения трупа, Явловский кое-как прикрыл его камнями и досками.