Евгений Пфиценмайер - В сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь

Когда расстояние между нами уменьшилось до двадцати пяти шагов, птица, наконец, поднялась на воздух. Мой выстрел заставил ее спуститься на землю. Молодые, видимо, ничего не знали о человеке и его кознях. Они подпустили меня совсем близко, и я без труда подстрелил их обоих.

Сопровождавший меня казак прикончил раненого старого орлана. Молодые птицы были оперены темнее старого, но у них еще не было белого хвоста и серо-черных крыльев.

Я уже указывал на то, что якуты охотно едят мясо хищных птиц. От употребления убитых мною орланов они, однако, отказались. Одно из их суеверий указывает на то, что в теле орлана живет какой-то дух.

Во время обеденного отдыха меня сильно позабавил один из наших ямщиков. Еще на станции я обратил внимание на совершенно седого якута и просил содержателя станции дать мне более молодого провожатого. Тем не менее на первой же остановке я обнаружил его присутствие в караване.

Правда, мне тут же пришлось убедиться в том, что он не хуже молодого справляется с переноской тяжелых ящиков и тюков. Переводчик сказал мне, что этому старику исполнилось восемьдесят шесть лет. Я был поражен. Младший из ямщиков подтвердил слова товарища и прибавил, что этот старый якут всего лишь два года тому назад вступил в новый брак. Жена его — совсем молоденькая якутка.

Мое удивление еще больше возросло, когда я увидел, как уселся этот якут на свою лошадь. Легко разбежавшись, он прыгнул в седло, совершенно не прибегая к помощи рук.

Мы прибыли в Средне-Колымск второго сентября. Лежащие между Верхоянском и Колымском две тысячи километров отняли у нас полтора месяца времени.

Средне-Колымск произвел на нас лучшее впечатление, чем Верхоянск. Впрочем, мы, может быть, уже просто привыкли к сибирским городишкам и после скитания по тундре рады были снова встретить людей.

В этом городе бывшей Якутской области насчитывалось в ту пору двести семьдесят три жителя, из них восемьдесят человек политических ссыльных. Благодаря своему крайнему северо-восточному положению Колымск является одним из самых суровых мест ссылки.

Начальник округа находился в это время, вместе с Герцом на Березовке. Замещавший его казачий атаман передал мне письмо от руководителя экспедиции. Оно сообщало, что труп мамонта, вопреки нашим опасениям, был найден в хорошем состоянии. Повреждены были частично лишь мягкие части головы и спины.

Мы занялись срочными приготовлениями к отъезду на Миссовую. Это — маленькое якутское селение, расположенное на Колыме, близ впадения в нее реки Березовки.

Уже через два дня мы уселись в лодки. Нам предстояло проехать триста двадцать пять километров по р. Колыме. Ширина ее в этих местах превышает километр.

В продолжение трехдневного путешествия мы делали лишь очень короткие остановки для варки пищи. Наступление ночи нисколько не мешало нам двигаться вниз по течению.

Завернувшись в шубы из оленьего меха, мы крепко спали на дне лодки. Особенно ценными оказались купленные нами, по совету двух ссыльных студентов, доходящие до колен сапоги из оленьего меха.

Оба эти студента, по своей специальности, являлись нашими коллегами [15] Коллега — товарищ. и охотно приняли бы участие в наших работах. Мне, однако, так и не удалось получить на это разрешение от местных властей, которые сурово, грубо и чрезвычайно недружелюбно относились к находившимся здесь против своей воли политическим ссыльным.

Над лодкой то и дело проносились стаи перелетных птиц. Гуси и лебеди на рассвете и по вечерам опускались отдохнуть и подкормиться на попадавшиеся здесь островки. Мне не раз удавалось подстреливать их из нашей бесшумно скользящей мимо лодки.

Некоторые из этих маленьких островов казались совершенно белыми благодаря количеству покрывавших их птиц. Я обогатил нашу орнитологическую коллекцию двумя белоснежными экземплярами лебедя-кликуна и тремя северными видами гусей (Anser albifrons, Bernicla brenta и Bernicla ruficollis).

Перелетные птицы спешно покидали уже места своего северного гнездования. Эго говорило о наступающей перемене погоды. Действительно, в день нашего прибытия на Миссовую пошел снег. Он не прекращался в течение трех следующих суток.

Мы поняли, что короткому северному лету пришел конец. Полярная зима вступала в свои права.

Когда перестал идти снег, установилась ясная морозная погода. Ночью температура падала до −8° Ц.

На Миссовой нам пришлось в течение десяти дней поджидать лошадей, взятых отправившимся на Березовку Герцом. У меня, следовательно, было достаточно времени для охоты, и свежий снег был мне чрезвычайно кстати.

Помимо всевозможной водяной дичи мне удалось подстрелить несколько редких здесь соколов. Они улетали уже на юг вместе с прочей перелетной птицей. Среди них мне попался почти совершенно белый полярный кречет (Falco candicans Gmel).

В лунные ночи я подстерегал песцов. Их привлекали выбрасываемые якутами на берег Колымы рыбные отбросы. Миддендорф называет этих животных „шакалами севера”. Действительно, они невероятно дерзки и прожорливы. Не успевал я при трепетном лунном свете застрелить одного из них, как вслед за ним тотчас же показывался другой, привлеченный теми же рыбными отбросами.

Промахнувшись, я заметил однажды, что испугавшееся было животное обогнуло холмик, на котором я сидел, и все-таки направилось к соблазнявшему его лакомству. За свою безрассудную отвагу оно поплатилось своей пушистой белой шкуркой.

Неподалеку от юрты мы как-то утром заметили следы волков, очевидно привлеченных сюда теми же рыбными отбросами. Но за все время пребывания в Миссовой мне так и не удалось уложить хотя бы одного из этих серых разбойников. Перед отъездом на Березовку я приготовил ядовитые приманки и поручил якуту, в юрте которого мы здесь жили, разложить их по своему усмотрению.

После восьмидневного ожидания вернулся с Березовки начальник Колымского округа. Прибывшие с ним лошади остались пастись на противоположном берегу. Он рассказал нам о том, что на Березовке в настоящее время уже чрезвычайно много снега.

Нарисованная им картина заставила Севастьянова пасть духом. Он заявил, что геологические исследования при таком глубоком снеге совершенно невозможны, и вместе с исправником вернулся обратно в Колымск.

На следующее утро, переправившись через реку, мы снова двинулись в путь верхом. Пришлось делать небольшие переходы, так как лошади были уже достаточно утомлены.

Медленно продвигались мы по болотистой вначале тайге и уже на двенадцатом километре сделали привал для ночевки.

Лежащая восточнее Колымы тайга нередко выгорает на очень большие пространства. Нам то и дело преграждали дорогу наполовину обуглившиеся и поваленные на землю стволы. На склонах гор виднелись маленькие сибирские кедры (Pinus cembra pumilo). Они были без „шишек”. Долины пестрели лиственницами, карликовыми березками, кустарниковыми ивами и ольхой.