Пу И - Последний император

Тревожные вести поступали одна за другой: Сюй Шичан внезапно ушел в отставку; войска чжилийской группировки захватили Пекин; Ли Юаньхун, изгнанный с поста президента в период реставрации, вторично стал президентом. В Запретном городе вновь заволновались, а маньчжурские князья и сановники стали просить Джонстона укрыть меня в английской миссии. Джонстон, посоветовавшись с английским посланником сэром Бэлби Алстоном, объявил, что английская миссия выделит ряд помещений, так что в случае необходимости я смогу жить там в качестве частного гостя Джонстона. Одновременно с португальской и голландской миссиями была достигнута договоренность о том, что там укроются остальные члены императорского дома. Я же считал, что надежнее всего уехать за границу, и убеждал Джонстона немедленно отправить меня за океан. Эта просьба была настолько неожиданной, что мой английский наставник растерялся. Не успев как следует подумать, он ответил: "Это было бы несколько несвоевременно. Ваше величество должно спокойно рассудить: президент Сюй Шичан только что бежал из Пекина, и если вслед за этим исчезнет из Запретного города ваше величество, то это вызовет онределенные толки о тайном сговоре между Сюй Шичаном и дворцом. С другой стороны, обстоятельства сейчас таковы, что Англия вряд ли сможет принять ваше величество…"

В то время я не мог осознать связь между происходящими событиями, ибо просто не знал, что между Чжан Сюнем и Сюй Шичаном, а также между ними и малым двором тайно вершатся какие-то дела. И конечно, я не мог и подумать, что разрыв между чжилийской и фэнтяньской группировками, а также победы и поражения в этой войне связаны с Посольским кварталом. Поэтому, услышав, что мое предложение неосуществимо, я принял это как должное. Позднее, когда положение стабилизировалось, никто уже не говорил о поездке за океан и о том, чтобы скрываться.

Это происходило весной и летом одиннадцатого года республики. На следующий год (1923) глава чжилийской группировки Цао Кунь купил голоса членов парламента (по пяти тысяч юаней за каждый голос) и был избран президентом. Не успел малый двор натерпеться страха от главы чжилийской группировки, как тут же стал проявлять интерес к другому многообещающему руководителю этой же группировки — У Пэйфу. Чжэн Сяосюй (позднее он стал моим советником), излагая мне свои планы, подчеркнул, что У Пэйфу — военный, на которого можно надеяться. Он намерен защитить великую династию Цин, и можно будет уговорить его поддержать нас. В этот год У Пэйфу отмечал в Лояне свое пятидесятилетие. С моего согласия Чжэн Сяосюй отвез туда вместе с поздравлениями дорогие подарки. Однако поведение У Пэйфу было неопределенным. Затем к нему с уговорами отправился Кан Ювэй и тоже не получил ясного положительного ответа. В действительности успех У Пэйфу был кратковременным. Спустя год после его пятидесятилетия возникла война между чжилийской и фэнтяньской группировками. Фэн Юйсян, бывший под началом У Пэйфу, перешел на сторону противника и объявил перемирие, а У Пэйфу потерпел полное поражение. Я тоже не удержался на своем месте в Запретном городе и был изгнан республиканскими войсками того же Фэн Юйсяна.

В эти несколько сумбурных лет до моей женитьбы настроение князей и придворных малого двора менялось по-разному. Наибольшим пессимистом был начальник Департамента двора Ши Сюй. С начала реставрации 1917 года он постепенно утратил веру в ее успех, повторяя, что если она и удастся, то мне ничего хорошего не принесет, так как молодые князья, не знающие, что такое добро и зло, способны на еще большие беспорядки, чем Синьхайская революция. Он говорил: "Даже если князья и не натворят бед, сам император не гарантирован от опасности, и неизвестно, какой исход он сам себе готовит". Его идея заключалась в том, чтобы породнить меня с монгольским князем, — в нужный момент я мог бы найти убежище в семье тестя. Ши Сюй умер примерно за год до моей женитьбы. Последние месяцы до своей смерти он из-за болезни уже не занимался делами, их вел Шао Ин. Далеко не столь дальновидный и мудрый, как его предшественник, Шао Ин был крайне осторожен и труслив. Его страшила малейшая инициатива, и у него не было иных мыслей, кроме как о защите и отступлении. Он говорил, что хочет защитить меня, императора, хотя думал он прежде всего о защите "Льготных условий", которые гарантировали ему все: и богатую жизнь, и высокий пост. Защиту он видел прежде всего в Джонстоне. Свой пустой дом он готов был бесплатно предложить любому иностранцу и прилагал для этого немало усилий — вплоть до того, что отказывал китайцам, которые могли заплатить большую арендную плату. Сам Джонстон не пожелал воспользоваться этой "любезностью", но помог ему найти иностранца в качестве соседа. На крыше дома вывесили иностранный флаг, и Шао Ин был бесконечно благодарен за все Джонстону.

Чэнь Баошэнь не являлся таким пессимистом, как Ши Сюй, не думал, как Шао Ин, только о сохранении "Льготных условий", но и не проявлял должного интереса к военным, как это делали молодые князья. Он вовсе не был против того, чтобы держать связь с военными, даже лично выезжал на коне к Фэн Юйсяну; он был также одним из инициаторов подготовки подарков военным. Однако наставник Чэнь никогда не возлагал надежд на военных и мечтал лишь о том времени, когда республике придет конец и "все вернется на свои прежние места".

Чэнь Баошэнь занимал всю мою душу. Но с появлением Джонстона мое отношение к нему несколько изменилось.

Р.Джонстон

Впервые я увидел иностранцев, когда императрица Лун Юй в последний раз принимала жен иностранных посланников. Меня поразил внешний облик этих иностранок, их одежда и особенно их глаза и волосы разных цветов и оттенков. Они казались мне уродливыми и страшными. Тогда я еще не видел иностранцев-мужчин. Первое представление о них сложилось у меня по иллюстрированным журналам: у всех над верхней губой были видны усики, на брюках — безукоризненно прямая складка, в руках — трость. Евнухи говорили, что усы у иностранцев настолько жесткие, что на концах их можно повесить фонарь, а их ноги настолько прямые, что в год восстания ихэтуаней один из сановников даже предложил императрице Цы Си новый способ ведения войны с ними: достаточно лишь свалить иностранцев бамбуковыми шестами, и они уже больше не смогут подняться. Трость в руке иностранца называли "палкой цивилизации", которая служила для того, чтобы бить людей. Мой наставник Чэнь Баошэнь бывал в Юго-Восточной Азии и повидал иностранцев. Его рассказы о поездках постепенно вытеснили из памяти легенды евнухов. Поэтому когда я узнал, что моим наставником будет иностранец, меня, четырнадцатилетнего мальчика, охватило любопытство и беспокойство.